"Олег Корабельников. Встань и лети (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

него, и метрах в двадцати от поверхности он испугался, что разобьется,
взмыл кверху и, уже постепенно уменьшая высоту, принял вертикальное
положение и, мягко спружинив коленями, опустился среди валунов. Кружилась
голова, и где-то в глубине, под правым виском, громко билась жилка. Он
потрогал рукой висок и ощутил вмятину, словно бы кости там не было, а
прямо под кожей пульсировал живой мозг. По краям вмятины отчетливо
прощупывался округлый валик шрама.
"Ведь я лежу на операции, - подумал он. - Ну да, я сейчас должен лежать
на столе и именно на этой стороне мне сейчас делают разрез и выпиливают
кусочек кости".
Но эта мысль не удивила его, сон есть сон, и каким бы он ни был, все
равно кажется естественным. Кто-то шел навстречу, мерное сопенье
приближалось, и колокольчики зазвенели вдали. Он шагнул за валун и стал
ждать. Он не боялся встречи, он знал, что в любую минуту сможет взлететь.
Кто-то наплывал на него, темный, жаркий, потный, со всех сторон, и когда
он рванулся в воздух, то понял, что уже поздно, ибо и там душное, красное,
расплывчатое, как свет фонаря в тумане, уже заполнило пространство и
прижимало его к Земле. И он вцепился пальцами в это душное и ударил наугад
ногой, но руки вязли, а ноги держал кто-то цепкий, сильный.
- Да успокойся ты! - услышал он сквозь темноту и нахлынувшую тошноту. -
Не шевелись так сильно. Проснись!
И он увидел, что сон кончился, что лежит он в своей палате и оба соседа
держат его за руки и за ноги.
- Отпустите, - сказал он тихо.
- Не тушуйся, Коля, - сказал сосед. - Все в порядке. Поначалу мутит,
это наркоз отходит. Закрой глаза и спи.
И он послушался и заснул, на этот раз без сновидений.


Он быстро встал на ноги, рана заживала и отрастали волосы на бритой
голове, и только головные боли не проходили. Он спрашивал об этом врачей,
но они успокаивали его, говорили, что так всегда бывает в первые недели, а
сама операция прошла удачно, опухоль оказалась доброкачественной, удалили
ее без труда, и самое главное - набраться терпения. Николай и сам считал,
что все будет нормально, и о плохом старался не думать, но боли не
прекращались и даже нарастали. Приходила Дина, заботливая, преувеличенно
веселая, кормила его апельсинами и придумывала, как они хорошо заживут
после.
Ему хотелось рисовать. Он соскучился по своей комнате и по запаху
красок, и по шуршанию карандаша по бумаге. Как выздоравливающему, ему дали
нагрузку - рисовать больничную газету и санитарные бюллетени, и он делал
эту пустячную работу на совесть, а для себя набрасывал эскизы по памяти.
Он хотел нарисовать свой сон.
Вскоре с него сняли повязку и выписали. Профессор лично разговаривал с
ним, объяснял, как важно сейчас изменить привычный образ жизни, какие
лекарства нужно принимать и самое главное - не паниковать, даже если боли
усилятся.
А он и так не паниковал, и все же оставался неприятный осадок, будто
все его обманывают и разговаривают с ним, как с маленьким, или, что хуже
всего, как с безнадежным больным.