"Олег Корабельников. Встань и лети (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

Дина отвезла его домой на такси, и он не узнал свою комнату. Женская
рука коснулась ее, этюды развешаны по стенам, мольберты сдвинуты к окну, а
пол так чисто вымыт, что по нему было боязно ступать.
- Где же мой беспорядок? - сокрушался он.
Дина так и осталась у него, и ему, привыкшему к одиночеству, было даже
тягостно ее присутствие, но одновременно и приятно, что она, единственный
близкий ему человек, проявляет участие и заботу.
А ему по ночам снились кошмары. Он бежал от кого-то невидимого, а тело
его, словно слепленное из сырой глины, все время разваливалось,
распадалось, и приходилось останавливаться, прикреплять руки, ноги, голову
на прежние места, но части тела путались, снова отваливались, взлетали в
воздух или теряли форму, растекались вязкими лужицами на асфальте, и сам
этот процесс непрерывной лепки самого себя был тягостен, невыносим и
навязчив до того, что и днем он не мог отвязаться от этого ощущения, и
было только одно средство ослабить его - рисовать. И он рисовал
бесчисленные автопортреты, жуткие, деформированные, словно бы видел себя в
неисчислимых кривых зеркалах.
Дина с беспокойством следила за его работой, советовала прекратить ее и
больше отдыхать, лежать или гулять. Ей были непонятны его кошмары, и в
глубине души, должно быть, она считала его психическим больным. А он и не
старался объяснять ей что-нибудь, он просто работал до тех пор, пока не
приходила боль, и ему волей-неволей надо было ложиться на диван вниз
лицом, чтобы Дина не видела его лица. И она сама старалась не попадаться
на глаза, потому что знала - ему неприятно, если кто-то видит его
слабость.
Изредка он выходил во двор и прогуливался по скверику, отвлекаясь
немного, но одно раздражало его - сочувственные взгляды соседей и шепоток
за спиной. И однажды он услышал, как кто-то сказал ему вслед: "Бедняга.
Рак у него. Долго не протянет".
Он и сам подозревал неладное. Еще в больнице он видел, как быстро
поправляются оперированные, а ему с каждым днем становилось все хуже и
хуже. Вечером он спросил Дину напрямик:
- Я знаю, что у меня злокачественная опухоль, и ты знаешь об этом лучше
меня. Ведь я прекрасно вижу, как ты заботишься обо мне, хочешь скрасить
мне последние дни. И знаешь что, не надо мучить себя. Нас с тобой
по-прежнему ничего не связывает, ты свободна, как и раньше. Если это
просто жалость, то право же, не стоит, я не нуждаюсь в этом.
- Это все? - холодно спросила Дина. - Или еще что-нибудь скажешь?
- И скажу. Я знаю, что скоро умру, и не думай, что я боюсь смерти. В
конце концов у меня есть все это.
Он обвел рукой стены с развешанными картинами.
- А я тоже часть этой комнаты, - вызывающе сказала Дина, - и никуда
отсюда я не уйду. Мне здесь нравится. Что, съел?
- Ну ладно, скажи мне одно: сколько мне осталось жить? Только не
придумывай.
- Не знаю. И никто не знает. Я перечитала уйму книг, разговаривала с
профессором, сроки самые разные.
- Ну хоть на что я могу рассчитывать? На год? На месяц?
- От недели до года, - четко выговорила Дина. - Ясно? Никто не знает,
как пойдет дальше процесс, куда прежде всего прорастет опухоль. И если ты