"Олег Корабельников. Встань и лети (Авт.сб. "Башня птиц")" - читать интересную книгу автора

приуменьшить свою работу и, измученный вконец, послал приказ заснуть и не
заметил сам, как реальность перешла в сон.
Ни в тот день, ни позднее он так и не мог понять, что же изменилось в
нем, что же заставило слепую природу уступить свою привилегию осмысленной
воле и продолжать уступать шаг за шагом, день за днем, все более и более
глубокие подвалы, тайники, кладовые... И все же он задумывался над этим,
читал доступную литературу и постепенно приходил к выводу парадоксальному,
неожиданному и чуть ли не кощунственному.
Он скрывал происходящее от Дины, хотел сам найти разгадку и однажды,
после очередной изматывающей тренировки, во время которой он учился
управлять щитовидной железой, он заснул и увидел сон. Но во сне он не
нашел отдыха. Даже места не переменил. Он по-прежнему находился в своей
комнате и занимался тем, что рассматривал свое лицо в зеркале.
Одновременно он видел все, что находится внутри головы и видел свою
опухоль, разросшуюся, с метастазами, и сосуды, и ток крови по ним, и пути
нервных волокон, идущие к мозгу. Напряжением воли, словно в мозгу были
мышцы, он сжал опухоль, отграничил ее и переместил в борозду между
полушариями. Во сне он почувствовал облегчение, чувство давления, уже
привычное за последние месяцы, исчезло. С метастазами он обошелся проще -
вывел их за пределы черепа и брезгливо, как червяков, смахнул на пол,
раздавил ногой.
Казалось, что он мог бы таким же путем удалить и опухоль, но в
бесконечном абсурде сна почему-то не хотелось делать этого, словно бы это
уже была и не опухоль вовсе, а часть мозга, необходимая и близкая ему.
Потом взгляд его переместился ниже, к животу, и он увидел то, о чем еще не
знал дотоле - под печенью находилась еще одна опухоль, побольше, не
дававшая пока о себе знать. Но он не стал удалять ее и даже почему-то
обрадовался ее размерам; он просто облек ее в капсулу и прорастил тонкие
ниточки нервов, идущие от опухоли к мозгу. Теперь они казались ему уже не
опухолями, выросшими на погибель, а чуть ли не новыми органами тела,
едиными и взаимосвязанными со всем организмом. Он прошелся по комнате.
Было легко и свободно. Я здоров, сказал он сам себе, я совершенно здоров.
Он вышел на балкон, взобрался на перила, посмотрел вниз, балансируя
руками. С высоты девятого этажа люди казались лилипутами, с тонкими
голосами. Не волнуясь и не испытывая страха, он ступил в воздух, как
входят купальщики в воду, и не упал, а повис рядом с перилами, ощутив
усиленную пульсацию в животе, но она не была болезненной, а будто это
просто заработал новый орган его тела, неведомый до сих пор на Земле. Он
наклонился и лег на воздух плашмя, раскинув руки, и медленно поплыл по
ветру. Он знал, что где-то его ждет бесконечная красная равнина, но
почему-то, чтобы попасть туда, надо было лететь вверх. Он не мог объяснить
этого, он просто знал, и эта убежденность сна, иррациональная и
нелогичная, не удивляла его. И он поднялся выше и еще выше, пересек
облака, и когда разреженный воздух и холод заставили участить дыхание, он
облек себя плотной, блестящей на солнце оболочкой и перестал дышать. Выше,
в бледно-фиолетовом небе, засветились первые звезды.
Оказывается, он проспал весь день, и Дина разбудила его.
- Ты опять ничего не ел? - спросила она тихо.
Веки у нее были красные и косметика не могла скрыть этого.
- Не переживай так сильно, - сказал он. - Мне кажется, что я уже не