"Владимир Кораблинов. Алые всадники" - читать интересную книгу автора

Вам ли понять,
почему я,
спокойный,
насмешек грозою
душу на блюде несу
к обеду идущих лет...

Горланя стихи, он не заикался.
За Капитолиной зашел какой-то чудной, весь в коже, в ремнях, с
крошечным браунингом, опасной обольстительной игрушкой на поясе. Низко
надвинутая на глаза ушастая кепка и шнурованные сапоги придавали смешное
сходство с героями американских боевиков - Джекки Черная Рука, Шериф из
Огайо или что-то в этом роде. Высокомерно кивнув ребятам, подхватил под руку
рыжую красавицу и сразу отделился от всех, исчез в метельном дыму. "Ох, эта
Капка! - мрачно сказал Лосев. - Чекиста, толстомясая, завлекает..."
Но вот растаяла орава. У Петровского сквера Илья и Сонечка остались
одни. Им оказалось по дороге.
Ухала метель, белым облаком клубилась, плясала вокруг поседевшего от
снега Петра. Выкатив медные глаза, стоял огромный царь, опираясь одной
ручищей на якорь, другую простирая во мрак.
На Большой Кручиновской - темно, мертво. Сорванный с купола
кладбищенской церкви, гремел железный лист: дрым! дрым! Ни фонаря, ни
светящегося окошка, ни собачьего лая.
Пустынно, мрачно. И Сонечкина иволга умолкла.

Нападение

Под вой бурана, под грохот железного листа кричал Илья:
- Буза, понимаешь, хреновина все эти ваши Сезанны! Я понимаю - прием,
фактура, всякие там штучки... (Дрым!) Но слушай, Соня, давай откровенно:
кому они нужны? На кого работают? Нет, ты скажи, скажи... А! То-то. Ты
коммунистка? Нет? Почему? Ну, все равно, если ты честный человек. - будешь
коммунисткой. Поверь. Обязательно! У тебя кто отец? А-а! Музыкант. Скрипач.
Во-он что... (Дрым! Дрым!) Ну, музыка - дело темное... Играют, а что
играют - как понять? Песня, конечно, другое дело. "Сами набьем мы патроны, к
ружьям привинтим штыки"... Или, допустим, "Смело мы в бой пойдем". А то я
недавно у нас в Болотове на вокзале слышал (Дрым!), на скрипках тоже
играли... Ах, сукины дети! Душу рвет, плакать хочется - это что? Это,
понимаешь, ну... вредно даже. Расслабляет. Демобилизует... ей-богу!
- Стой! - сипло заорали вдруг откуда-то, из метельной мути. - Стой...
бога мать!
Три черные расплывчатые фигуры, внезапно отделившись от подъезда с
железным козырьком, бестолково заметались в снежном буруне. Чьи-то цепкие
руки впились в кожушок, рвали застежки.
- А-а... гады! Илюшку Рябова?! Илюшку?!
Одного - ногой в брюхо, другого - рукояткой пистолета по голове, по
лохматой шапке с длинными болтающимися ушами. Выстрел хлопнул, приглушенный
свистом ветра, грохотом железного листа...
- Ша, братва! У его - пушка-а!
Три безобразный тени как бы разорванные на клочья пляшущими столбами