"Владимир Кораблинов. Алые всадники" - читать интересную книгу автора

Герой!
Справка-характеристика из воинской части, где служил: "Дисциплинирован,
исполнителен, в боевых действиях находчив и отважен".
Донесение волостного милиционера: "Какового числа побиты до смерти
предкомбеда т. Шишлянников и четверо продотрядчиков бойцы Вакуленко,
Смирнов, Приходько и Самусенок. После чего селяне посидалы на коней и
прибыли в волость, дэ произвелы расправу над секретарем волисполкома т.
Черных и ходилы по хатам, шукалы коммунистов з целью побить же. Атаман ихой
преступной шайки некий крестьянин села Старая Комариха Распопов Иван, по
батюшке не знаю, быв. боец Кр. Армии приехавши на побывку и стал во главе. О
чем доношу".

Над картой

Николай склонился над картой.
Крутогорская губерния таращилась на него круглыми, как бы испуганными
зрачками двенадцати уездных городов.
Капризные очертания уездных границ, напоминали разное: скорняжью
шкурку, кривой огурец, горбатого монаха.
Синими набухшими жилами обозначились реки. Редко-редко - зеленые пятна
лесов, а то все - поля... поля... поля... Плоская просторная равнина.
Южные уезды губернии граничили с Областью Войска Донского.
А вот и Зареченск - сонный, пыльный, с огромным, не по городу, каменным
острогом, с густым басовитым перезвоном трех монастырей.
И вот она - волость Комарихинская, где большие богатые села - высоко,
на глинистых, на меловых кручах Дона, где звонкий, веселый говор -
полурусский, полуукраинский. Где испокон веков куркули плодились что мухи на
падали...
Там нынче бурлило.

Письмецо

Часы на камине аккуратно проиграли приглашение к танцу. Кавалер в
чулках, оттопыривая каляные фалды голубого кафтана, отставил ножку и
судорожно покивал париком. Дама нырнула в фижмы, присела. После чего
тоненький колокольчик прозвенел пять раз.
С последним звоночком Розенкрейц просунул голову в приоткрытую дверь и
спросил:
- Можно?
- Входи, входи! - Николай отодвинул карту. - От Чубатого никаких
вестей?
Дня три назад начальник внутренней охраны Василий Чубатый с десятком
бойцов был откомандирован в Комариху для ареста Распопова и его так
называемого "штаба".
Розенкрейц вертел в руках карандашик, молчал. Были у него такие
пренеприятные манеры - не сразу отвечать на вопрос, жутко сводя глаза к
переносью, скучно молчать, а то уставиться куда-то в сторону, подрагивая
подбородком вместо улыбки или, вот как сейчас, играя карандашом, делая вид,
что глубоко в себе, что не слышит.
- Ну?