"Владимир Кораблинов. Дом веселого чародея ("Браво, Дуров!" #1) " - читать интересную книгу автора

кантом.
Кант был малиновый.
- Читывали, наслаждались, - сказал с приятным оттенком в прокуренном
голосе. - Увлекательно пишете, бойкое перо.
Б. Б. расцвел.
- Лестно слышать. В глуши, в медвежьем, так сказать, углу... Впрочем,
пардон! Красота здешней природы возмещает, так сказать...
- Ничего-с, - успокоил Иван Дмитрич. - Глуховато действительно. Зато
вода у нас, знаете ли, прелестная, по мягкости, говорят, даже невскую
превосходит... Искупаться не желаете ли?
Б. Б. решительно отказался. Однако, как бы с легкой усмешкой, осторожно
спросил про крокодила.
- Ах, и это уже вам известно! - рассмеялся Иван Дмитрич. - Тут, видите
ли, такая история...
Но в это время к мосткам просеменил давешний карла и со всевозможной
вежливостью напомнил столичному гостю о времени обеда.
- Да вы сами расспросите Анатолия Леонидыча об этой мистификации, -
прощаясь, сказал Иван Дмитрич. - Очень рад был с вами познакомиться, не смею
задерживать...
Впоследствии он любил разглагольствовать о встрече со знаменитым
литератором.
Кое-что привирая, конечно.

Пока приезжий обедает, позвольте представить вам Ивана Дмитрича, с
которым нам не раз еще придется встретиться в дальнейшем. Собственно,
отчасти вы уже успели узнать о нем: отставной подполковник, домовладелец,
военная косточка. Но главное, однако, не в этом, главное в том, во-первых,
что собственный, в шесть окошек дом его находился на той же Мало-Садовой, по
соседству с дуровским, не более как в двух минутах неспешной ходьбы; и,
во-вторых, что автору этой книги он доводился крестным отцом.
Впрочем, еще и третье надо упомянуть. Оно, это третье-то, и послужило
когда-то Ивану Дмитричу поводом для знакомства с популярным артистом:
крестный увлекался живописью, вернее сказать, любительствовал  д л я 
 д у ш и.  Как-то, бродя с этюдником, он встретил господина, сидящего за
складным мольбертом у самой воды. Господин был красив, осанист, одет в
перепачканную красками блузу; легкая панама сидела небрежно, набекрень,
по-художницки.
Крестный отлично знал, кто это, и даже искал с ним знакомства, да все
случая не представлялось.
Подойдя поближе, интересуясь как любитель - что там такое получается на
холсте, он едва не вскрикнул от изумления: в натуре перед глазами струилась
река, плавали утки, баба в красной, высоко подоткнутой юбке колотила вальком
бельишко... а на картине знакомого незнакомца высились горы со снежными
шапками, в черно-синей туче змеилась голубая молния и на гнедой лошади
скакал черкес.
Не оборачиваясь, но чувствуя чье-то присутствие за спиной, господин в
блузе резко сказал, что терпеть не может, когда глазеют на его работу. Иван
Дмитрич извинился и возразил с приличным достоинством, что, "будучи в
некотором роде также художником, не мог не поинтересоваться"... и так далее.
Дуров (это был он, конечно) засмеялся: "А, значит, собрат по искусству!" Вот