"Владимир Кораблинов. Холодные зори" - читать интересную книгу автора

дорогие и крепкие, на подоконниках вечно курились ароматные свечки, а кухня
от жилых покоев отделялась множеством переходов и проходных горниц.
Приятен был русский дух в городском доме Антона Родионыча, а уж на
Лысой-то горе, на даче...
- Приезжайте-ка, батюшка, с утра да на весь день, - сказал Михайлов. -
Такие погоды стоят, загляденье! Про девок про моих и не говорю, вот-то рады
будут...

Никитин выехал со двора спозаранку, еще и семи не было. Утро сияло
веселое, майское. В двадцати шести церквах города благовестили к обедне. Над
палисадниками Троицкой слободы висели синие облака самоварного дыма. Сладко
пахли цветущие яблони.
И душа предвкушала радость не только нынешнего дня, но и всей той
жизни, какая еще впереди. Эта предбудущая жизнь обещала обернуться
праздником. Сейчас он именно так хотел думать - легко и доверчиво,
решительно зачеркнув все сомнения.
А их еще вчера было великое множество.
Как, например, преодолеть ту магическую черту, по одну сторону
которой - Наташино дворянство, генерал-папенька, весь порядок жизни (с
лакеями, дворовой челядью, со всем тем, без чего на Руси ни одна барская
семья не живет), а по другую - он, воронежский мещанин, недоучившийся
семинарист, его обывательский домишко на Кирочной с грязным, непросыхающим
двором, с вечной толчеей мужиков, лошадей, телег... С пьяным батенькиным
куражом... Нуте-с?
Намедни де-Пуле:
- Что же, моншер, тянуть-то? - сказал. - Только себя и ее мучаете.
Засылайте сватов, да и с богом...
Никитин тогда ужаснулся: как можно! Сватов...
Но вот дивное утро, за Троицкой - зеленые луга, речка блеснула
затейливым изгибом, невидимая точка звонкого жаворонка затрепетала в высоком
небе. Что за простор необхватный! Что за несказанная красота!
И усмехнулся, вспомнив совет милого рассудительного де-Пуле. И произнес
явственно:
- А почему бы и нет?
- Чаво? - обернулся извозчик.
- Денек, говорю, благодатный, - как глухому, закричал Никитин. - Ну,
прямо-таки лето!
- Да лето-то лето, - согласился извозчик, - а зори холодные. Как бы
часом цвет не побило...

Старик Михайлов возился в саду.
В затрапезном кафтанишке, в стоптанных сапогах с рыжими голенищами, он
мало чем напоминал того всегда тщательно и даже франтовато, по-европейски
одетого важного господина, которого чуть ли не весь Воронеж знавал,
раскланяться с которым всякому бывало лестно, а пожать руку почиталось за
великую честь.
- Господину городскому голове! - помахал картузом Никитин. - Жаждущего
путника чайком не угостите ль?
- Иван Саввич, батюшка! Вот радость так радость!
Полою кафтана Михайлов вытер руки, трижды расцеловался с Никитиным и