"Владимир Кораблинов. Поездка в деревню" - читать интересную книгу автора

"В этой усадьбе, - подумал Никитин, - не такая уж тишина, как может
показаться с первого взгляда..."
К вечеру зашелестел дождь, рано стемнело.
В низенькой уютной гостиной собрались при свечах. Старик дремал в
кресле с потухшей трубкой в руке, девицы принялись за вышивки. Рудольф
Иваныч и Никитин просматривали только что привезенную из Землянска почту.
Была тишина.
- Нет, что же это, однако! - резко вдруг сказал Никитин, с каким-то
отвращеньем отбрасывая свежий нумер "Ведомостей". - Завели бы себе издание
специальное, ну, листок, что ли, да и публиковали б там эти мерзости... Срам
какой!
- Что это вас так возмутило? - разрезая листы журнала, удивленно поднял
брови Домбровский.
- Да вот, полюбуйтесь - публикация: девка продается... тут же продаются
часы аглицкой работы с музыкой... А? Что вы скажете? Это накануне великих
перемен!
- Обыкновенное объявление, - Домбровский вяло пожал плечами. - Помещику
понадобилось продать человека, вот он и публикует, что ж такое? А при чем
тут "великие перемены", как вы изволили выразиться, ума не приложу.
- Да как у вас язык повернулся выговорить такое! - сердито сказал
Никитин.
- Позвольте, мой друг, а что же я сказал?
- "Человека продать" - вот что вы сказали. - Че-ло-ве-ка!
- Ну, пардон, если это коробит ваш слух - извольте: имущество. А что
касается реформ, так тут, согласитесь, статья особая. Тут, как вам известно,
заседают комитеты по подготовке...
- По подготовке окончательного разорения мужика, - перебил Никитин. -
Эти комитеты ваши предлагают облагодетельствовать мужика таким нищенским
наделом, что и курицу не прокормить!
- А вы что же, - холодно сказал Домбровский, - хотите, чтоб я свою
собственную землю задаром отдал? Ну, на этот счет смею вас заверить: не
дождетесь.
- Ах, господа, - взволнованно сказал Никитин, - неужто ж вы не
понимаете, что иные времена настают? Неужто ж не видите, что вокруг
творится? Не хочу быть пророком, но доведете мужика, помяните мое слово,
возьмется он за топор!
- Ай, батюшки, страсти какие! - охнула старушка Плотникова, возившаяся
с чашками у только что поданного клокочущего самовара. - Да я теперь всю
ноченьку глаз не смежу, все буду прислушиваться...
- Чего расшумелись, петухи? - проснувшись, проворчал Плотников. -
Дались вам, право, эти комитеты да реформы... Иван Саввич, батюшка,
напрасно, ей-богу, напрасно-с! Право-то крепостное - оно ведь не мною и не
вами заведено... Оно, сударь вы мой, от бога-с!

Он еще с неделю пробыл в Дмитриевке.
И как-то так получалось, что о чем бы ни заходила речь, всякий раз все
возвращалось к тому же: к близким переменам, к тому неопределенному
будущему, что ожидало русское крестьянство. И, боже ты мой, каких только
несуразиц не наслушался Никитин! Само дикое, варварское невежество говорило
устами господ помещиков, И всякий раз подобные разговоры ничем не кончались,