"Бойл Т.Корагессан. Восток есть Восток " - читать интересную книгу автора

жмурика какого-то чужака, да еще азиата-китаезу, Олмстед Уайт отреагировал
естественным образом. На кухонном столе лежал мясницкий нож, которым перед
Рождеством он взрезал толстую шкуру кабанчика, а на охоте - мягкое подбрюшье
опоссума или оленя. Старик посмотрел на Хиро, на стол и схватил нож.
Японец увидел, что ситуация меняется. На шее у негра напряглись жилы,
белковатые глаза выпучились. Он не переставал орать, на губах пузырилась
слюна. Было ясно, что негр не понял ни единого слова. А теперь в руке у него
сверкал кошмарного вида тесак с зазубренным лезвием. За спиной чудовища
зазывно благоухали жарящиеся устрицы.
В общем, дела обстояли паршиво. По-хорошему, надо было уносить ноги,
пока не поздно, - Хиро отда-
вал себе в этом отчет. Нож острый, старик еще вполне крепкий, ощерился,
как загнанный зверь. Но устрицы, устрицы! Вспомнились слова Дзете: Истинный
самурай никогда не проявляет растерянности или малодушия. Он никогда не
теряет мужества и уверенности в победе. Иначе он ни на что не годен.
- Съто-нибуч паести, - повторил Хиро.
Дальнейшие события застали оппонентов врасплох. Предоставленные сами
себе, устрицы сначала задымились, потом обуглились, их температура достигла
критической точки, и вдруг - бабах! - вспышка пламени, черное облако дыма
над сковородкой. Инстинктивно и негр, и японец кинулись к плите. Несмотря на
потерю двадцати фунтов веса, Хиро оставался весьма плотным юношей и плечом
отшвырнул щуплого Олмстеда в сторону. Надо сказать, что старый Уайт страдал
артритом, причем как раз правой ноги. Он потерял равновесие, хотел
ухватиться за стол или край плиты, но, к несчастью, вместо этого попал
растопыренной пятерней прямо в сковородку, где горело масло и обугливались
устрицы. Раздался душераздирающий вопль, от которого расплелась бы косичка
даже у самого стойкого самурая. Сковородка немножко покачалась на краешке и
бухнулась на пол.
Взметнулся огонь, лачуга загорелась, как спичка. Языки пламени побежали
по дощатому полу, по стенам, моментально сожрали грязные желтые занавески.
Хиро пустился наутек. Он выскочил за дверь, скатился с крыльца, добежал до
могильных камней и только тут пришел в себя. Что он делает? Совсем рехнулся?
Нельзя же бросать старого негра в горящем доме! Хиро решительно повернул
назад, шепча цитату из Дзете: Деиствуй без колебаний, иначе пропадешь,
покроешь себя позором, превратишься в труса. В это время в окутанном дымом
дверном проеме появился чернокожий, волосы опалены, правая ладонь красная,
как вареный рак Хиро замер на месте. Слова Дзете утратили всякий смысл,
потому что в здоровой руке старик держал двустволку, а локтем прижимал
коробку с ярко-желтыми патронами. За спиной Олмстеда Уайта полыхал сущий ад.
Хиро припустил со всех ног - прочь от выстрелов, шипения пламени и
криков встревоженных соседей. Откуда-то высыпала масса людей, и все орали,
носились, визжали и натыкались друг на друга, как муравьи из разворошенного
муравейника. Хиро ловко избежал столкновения с толстой старухой, лицом
удивительно напоминавшей маску театра Но, шарахнулся от стайки перепуганных
мальчишек в грязных шортах и метнулся в пыльный двор. Из-под ног с писком
брызнули цыплята, хрюкающие поросята, во все горло завопили шоколадные
младенцы в белых синтетических пеленках. На бегу Хиро оглянулся и увидел
море черных лиц и лес вздымающихся рук, а чуть выше - горящую лачугу. От
этого зрелища перехватило дыхание, трудно было вообразить картину более
жуткую и безумную: темные лица, белый оскал зубов - вылитые людоеды,