"Бойл Т.Корагессан. Восток есть Восток " - читать интересную книгу автора

Ирвинг Таламус перестал на нее пялиться и принялся сооружать на тарелке
некое подобие пирамиды из яичницы. Рут вспомнила открытку. Сынок Ирвинга,
первокурсник Йейльского университета, резал папочке правду-матку.
Мальчик намеревался провести каникулы в горах с матерью. Отец же, судя по
всему, предложил сыну в предыдущем письме приехать к нему в КиУэст. Студент
ответил решительным "нет", да еще написал, что считает папашу лицемером,
перехваленным нарциссистом и моральным уродом, который не может удержать в
штанах свой патриархальный член. Письмо от литературного агента было еще
хуже. На миг Рут даже стало совестно, что она читает такое. Но только на
миг. В конце концов, она ведь интеллектуал, творец, человек искусства и сама
создает правила, по которым живет. Агент, один из самых почитаемых во всем
Нью-Йорке, писал, что издатель, выпустивший в свет шесть последних книг
Ирвинга Таламуса, не советует публиковать новый роман. По его мнению,
"Собачья жизнь" - полный провал. Слабо. Невразумительно. Агент вкрадчиво,
деликатно и многословно убеждал Ирвинга Таламуса не упорствовать. Пройдет
полгодика, он остынет, перечтет роман и сам увидит. Правда-правда. На карту
поставлена его литературная карьера, будущее место в пантеоне американской
словесности. Зачем губить все необдуманным поступком? В конце агент писал,
что буколическая атмосфера "Танатопсиса" наверняка пойдет Ирвингу Таламусу
на пользу, даст возможность отдохнуть и расслабиться.
- Ну, как движется ваше новое творение? - спросил мэтр, двинув в
сторону Рут своим массивным подбородком.
Она знала, что правда ему ни к чему. Нужно похныкать, посыпать голову
пеплом, попричитать насчет творческого кризиса и собственной бездарности, а
потом с почтительным придыханием спросить - как это только ему удается
писать одну за другой такие потрясающие книги. Рут отхлебнула кофе,
поставила чашку на блюдце и, придвинувшись к соседу, сообщила:
- В жизни так дивно не работала.
- Здорово. Просто шикарно.
Взгляд у Ирвинга Таламуса стал уязвленным. Боб поднялся из-за стола
первым, сказав, что вечерком надо будет перекинуться в покер. Айна
Содерборд, облаченная в розовый спортивный костюм, которому было по меньшей
мере лет девяносто, тут же вскочила, и Рут слегка приподняла брови. Ирвинг
Таламус понимающе кивнул. Дверь кухни распахнулась, донеслись звуки
зажигательной салсы, и в столовую, пританцовывая, впорхнул Рико. Яйцо и
тосты для Рут. Она разбила скорлупку, выложила содержимое на поджаренный
хлеб, посолила, поперчила и лишь потом, в свою очередь, задала Таламусу
вопрос, которого требовал писательский этикет:
- А как у вас? Как "Собачья жизнь"?
Он кинул на нее странный взгляд. Взгляд человека, у которого рылись в
письмах и стащили шорты. Но нет, откуда ему знать? Таламус сам без конца
разглагольствовал про "Собачью жизнь", так что она никоим образом себя не
выдала.
- А-а, "Собачья жизнь". - Он пожал плечами. - Хорошо.
Нормально. -Помолчал. - Я тут затеваю кое-что новенькое, в непривычном для
меня ключе. Так сказать, новый старт. Волнующее событие.
Особого волнения Ирвинг Таламус, впрочем, не выказывал. Вид у
стареющего классика был такой, словно он размышляет, не пора ли пойти
покакать после завтрака (на самом деле так оно и было).
Рут собиралась сказать что-нибудь вроде "я так за вас счастлива" или