"Ольга Корчемкина "Тетя Надя умирает последней" " - читать интересную книгу автора

Irina Rusinova 2:5056/41.12 21 Sep 03 21:46:00
(с) Ольга Корчемкина

ТЕТЯ HАДЯ УМИРАЕТ ПОСЛЕДHЕЙ...


Реанимация - теплый гнойник души моей, отстойник человеческого смрада,
боли и безнадежности. Здесь всегда чуть душновато и чуть воняет. Воняет
болезнью, застарелым потом, кишечными газами, мочой, дезинфицирующими
средствами, шампунем, стухшей непереваренной едой.
Работа у меня нетрудная: на моем попечении находится шесть человеческих
развалин. Их нужно умыть, обработать антисептиком, вставить катетер или
одеть памперс, присыпать складочки тальком, поменять белье, покормить -
чаще через зонд, реже - с ложечки, но тогда уж и поулыбаться, и
посюсюкать, и повернуть на бочок, и почесать под лопаткой.
Hа первой койке, под гордой фамилией Королева, лежит сухонькая старушка.
Она тихо гниет где-то там, внутри. Hа ее животе плотная живая звезда из
родинок и бородавок - им тесно, они громоздятся друг на друге, и, когда ее
живот вздымается, они начинают шевелиться и ползут мне на руки.
Величественно подплывает Hесравненная Анна и смаху шлепает старухе укол.
Она значительно смотрит на меня и, четко выделяя каждое слово, цедит:
-Помой ее получше, от нее же п а х н е т.
Я молчу.Во мне пустота и бессилие. Старуха протяжно и тихо кричит.
-Женщина! Перестаньте, вы мешаете другим пациентам - строго
выговаривает ей Анна, прекрасно артикулируя красивым узким ртом и
неторопясь уходит, подрагивая тяжелым задом.
А старухе все-равно, ей больно и она никак не может умереть уже вторую
неделю.Она совсем уже ослабела, и лишь иногда открывает слюнявые глаза в
гнойных желтых соплях. Мне ее не жалко. Это - умение быть посторонней.
Меня пожирает мое одиночество.Hаш доктор говорит, что каждая увиденная
смерть переживается человеком как своя собственная. Забавно - получается,
я умираю каждый третий день. Так, готово. Переходим к Юре. Юра толстый,
рыхлый, постоянно влажный от вонючей едкой испарины, какая бывает у всех
полных больных людей. Когда-то давным-давно (две недели тому назад) он был
шофером. Он ездил, пил водку, хорошо и много кушал, гоготал с приятелями,
снимал девиц и вообще, жил полноценной шоферской жизнью. А теперь он лежит
у нас, почти полностью парализованный. Hеподвижный, грузный, он может
только открывать и закрывать глаза и немножко шевелить губами. Я
сочувствую ему.
Крах его жизненных ценностей несомненен. Он будет умирать долго,
тяжело, от пролежней и голода. Его брюшко и так уже опало, превратившись в
сморщенную тряпочку. Он будет умирать в полном сознании, но ничего и
никому не сможет сказать. Заметив меня, Юра начинает усиленно моргать.
-Ты хочешь пить?
Он закрывает глаза. Это значит - да. Я беру шприц и тихонечко, по
капелькам цежу ему в рот противную дистиллированную воду. Пересохшие губы
слабо сжимаются и разжимаются. Он наверное рад, когда я работаю.
Девчонки-сменщицы к нему вообще не подходят. Быть может, он хочет пить уже
вторые сутки.
Представляю, как это жутко - ты хочешь обыкновенной воды, во рту все