"Владимир Корчагин. Путь к перевалу" - читать интересную книгу автора

- Никаких "не хочу". Все давно готово. Только тебя и жду.
- Ну, хорошо.
Они прошли на кухню.
- А у нас радость, Люсенок.
- Письмо от папы?
- Как ты угадала?
- По тебе увидела. Где оно?
- Сначала обедать.
- Нет-нет-нет! - Люся вприпрыжку побежала в гостиную и нетерпеливо
развернула плотно исписанный листок. "Ты впервые выходишь, дочка, в большое
плавание. Школа это еще тихая заводь. Университет - уже море", - прочитала
она.
И сразу представилось лицо отца - длинное, худое, темное от солнца и
ветра, с лукавым прищуром глаз.
Люся улыбнулась...
Отец Люси Владимир Александрович Андреев, топограф дорожной
изыскательской партии и писатель-географ, исколесил в свое время если не всю
страну, то уж, во всяком случае, никак не меньше половины. Сейчас он был в
Саянах, где прокладывалась трасса железной дороги. А до этого пришлось ему
побывать и в республиках Средней Азии, и на дальнем севере, и в Советском
Закарпатье, и в Уссурийской тайге. Был он и в заграничных командировках: в
Гане, Монголии, Северном Вьетнаме, Афганистане. Случалось ему пить воду из
Байкала, печь яйца в песках, Муюнкумской пустыни, купаться в горячих озерах
среди льдов, долбить мерзлую Землю под палящим солнцем, тащить на себе
тяжело груженные нарты сквозь ночь и снег бескрайней тундры и прикуривать
прямо от корки застывшей лавы в кратере Камчатского вулкана. Видел он и
песчаные смерчи и полярные сияния, ездил на оленях, плавал на пирогах, ел
строганину и кокосовые орехи и знал вкус последней корки хлеба и последнего
глотка протухшей воды...
Был он уже не молод, в таком возрасте, когда люди предпочитают уют и
покой. Но тем не менее из года в год покидал родной город и снова пускался
навстречу лишениям и невзгодам, ибо не было для него большего счастья, чем
счастье трудных дорог, и большей радости, чем радость находок и открытий.
Дома он, естественно, бывал мало. Люся росла с матерью. Но дух отца -
дух дальних путей и неожиданных встреч навечно поселился в их квартире; он
жил во всем: в больших картах с пометками отца и в бесчисленных мензулах,
невелирах, теодолитах, сложенных на шкафах, в рукописях отца, коллекциях
минералов, папках с гербариями и в книгах о путешествиях, в рассказах
матери, а главное, во всем укладе их жизни - простом, строгом, без всяких
условностей и излишеств.
Мать Люси в молодости тоже не засиживалась дома. В комнате у нее до сих
пор лежала шкура убитой ею тигрицы. А в семейном альбоме хранились
фотографии, на которых можно было видеть ее с ружьем за плечами где-то в
таежной чащобе, верхом на лошади на узкой торной тропинке, в утлой лодчонке
на бурной порожистой реке. Правда, Люся видела ее такой только на
фотографиях.
Фотографий было много. И в альбоме, и в больших черных пакетах, и в
папках с бумагами, и просто в книгах. Но среди них выделялась одна, которая
все время стояла в рамке на столе у отца. С нее смотрела совсем еще молодая
девушка в большой шапке-ушанке и серой солдатской шинели с санитарной сумкой