"Крик Новорождённых" - читать интересную книгу автора (Барклай Джеймс)

ГЛАВА 5

843-й Божественный цикл, 35-й день от рождения соластро, 10-й год истинного Восхождения

Пелена дыма над Бродом Чаек становилась все плотнее. Пламя от множества пожаров усиливало дневной жар. Воздух дрожал и тек над южной частью города, и в нем стремительно мелькали грабители, темные силуэты на фоне горящих посевов.

В центре, на главной улице командующий гарнизоном пытался навести хоть какой-то порядок в рядах перепуганных ополченцев. Плохо вооруженные и почти необученные, они оказались в безнадежном меньшинстве. Однако все равно смогли составить оборонительное построение в четыре шеренги, передняя часть которого щетинилась немногочисленными пиками. Позади стояла горстка лучников, изготовив для стрельбы охотничьи луки.

Хан Джессон покачал головой. Жалкая картина. Почти бессмысленная попытка. Ему хотелось крикнуть им: бегите, прячьтесь и попытайтесь спастись. Однако они могли выиграть немного времени для спасения других, и его инстинкт самосохранения победил чувство жалости.

Северная часть города была потеряна. Дома горели до самой реки. Джессон все еще слышал звуки сражения, но разбойники уже вели зачистку, отгоняя домашний скот к северо-востоку. И теперь они займутся центром города. У Джессона было два варианта. Он мог либо спрятаться у себя в доме, рискуя, что сгорит вместе с ним, или бежать с семьей на юг, надеясь, что на него не обратят внимания, пока он не доберется до конюшни, где они держали повозку и лошадей.

Джессон отошел от окна и заглянул в полумрак дома и лавки. Сердце отчаянно колотилось. Он не мог ни на чем сосредоточиться. Он не знал, как поступить.

В углу гончарной лавки жена пыталась успокоить маленького сына. Нападение произошло внезапно: налетчики вырвались из леса в полумиле от городка, когда солнце достигло зенита. Громкие вопли и паника леденили сердце мальчика и заставляли дрожать всем телом. Бедняжке Хансону всего пять лет!

Джессон заглянул в глаза жены. Кари взглядом умоляла его сделать что-нибудь. Вокруг в лавке громоздились плоды его трудов. Амфоры, горшки, тарелки, вазы, кубки, статуэтки. Все они были придуманы, обожжены и расписаны вручную в мастерской Джессона. Бросить их — означало разрушить дело всей жизни. Остаться — рисковать сгореть заживо.

Шум на улице усилился. Джессон услышал приближающийся топот копыт. Люди в слепой панике бежали на юг. Как могло произойти такое? Брод Чаек находится в трех днях пути от границы с Цардом! Как он полагал, налетчики явились именно оттуда. Он потер глаза пальцами и прижался к приоткрытой ставне, чтобы увидеть начало улицы. Он слишком долго медлил! Теперь было поздно бежать.

— С нами тут ничего не случится. Все будет хорошо. Просто держитесь подальше и не поднимайте головы.

— Хан, что происходит? — В голосе Кари звучали мольба и страх.

— Ополчение не может их остановить. Люди бегут. Мы тут в безопасности, даю слово.

Обещание казалось ему самому пустым и фальшивым. Он ощущал сухость и горечь в желудке, глаза то и дело туманили слезы.

Налетчики атаковали неровный строй пикинеров. Джессон видел, как они разворачивают коней боком. Их было больше пятидесяти. В ряды защитников полетели стрелы. Ополченцы стали падать. Некоторые дергались и вопили. В ответ выпустили лишь несколько стрел. Может быть, в двух всадников и попали. Неприятельские конные лучники снова развернулись и сделали второй залп. На этот раз левый фланг пикинеров сломался. В воздух брызнула кровь. Лучники ополчения повернулись и побежали.

Стук копыт по булыжнику гулким эхом отражался от домов. Когда мимо пронесся первый разбойник, Джессон непроизвольно пригнулся. Прямо перед их домом убили мужчину, Хан знал его. Тело ударилось о стену, кровь брызнула на булыжник, и невидящие глаза уставились прямо на Джессона.

Джессон отшатнулся, прижимая ладонь к губам. Волной подкатила тошнота. Он давился, хватая ртом воздух.

— Ох, Боже Всеведущий, сохрани своих слуг! — забормотал он. — Мы предаем себя Твоей милости!

— Он отвернулся от нас! — прошипела Кари. — Не трать время на разговоры с Богом. Думай о том, как спасти семью!

Джессон почувствовал, как его захлестывает стыд. Он двинулся к ним, ощущая, что его мысли начинают проясняться. Грохот копыт на улице начал стихать, хотя он все еще слышал топот бегущих ног, вопли и треск досок чуть дальше к северу.

— Мы находимся там, где надо, — сказал он, нагибаясь к ним и гладя сына по голове. — Если они пройдут мимо, то нас никто не заметит. Если они подожгут дом, мы сможем выбежать отсюда назад или вперед, через склад или мастерскую. Все ценности с нами. Бог нас не оставит.

Последние слова он произнес, глядя Кари в глаза. Ему было нужно, чтобы она ему верила.

— Так что мы можем только ждать, так?

— Я не воин, — ответил Хан. — Наше место здесь.

Из соседней лавки раздался громкий стук. Сквозь стену слышались чужеземные голоса и звуки, как будто по камню волокли дерево. И совершенно узнаваемый треск пламени.

— Мы сгорим здесь! — с отчаянием выпалила Кари. — Почему мы не побежали, когда нападение только началось?

Хан не мог смотреть ей в глаза. Выпрямившись, он попятился.

— Нам надо защищать то, что нам принадлежит.

— Чем? Ты не увез нас, потому что побоялся двинуться с места! И теперь мы в ловушке. Твой Бог спасет нас от огня и меча?

Ставни разлетелись, осыпав лавку щепками. Лицо налетчика было окружено светом и обведено дымом и пламенем горящего дома напротив. Он удовлетворенно кивнул, что-то крикнул через плечо и влез в окно. Еще два налетчика взломали широкие входные двери. Кари завопила и прижала сына к себе. Хан заслонил ее собой. Больше ему ничего не оставалось.

Он поднял руки, чтобы оттолкнуть врагов.

— Не трогайте их! — сказал Джессон дрожащим голосом. Они даже не приостановились. Одетые в легкие доспехи и плащи для верховой езды, они быстро преодолели короткое расстояние, отделявшее их от него. Один ударил его кулаком в висок — и Хан рухнул на руки второго. В глазах потемнело, в ноздри ударила вонь — пот и промасленная кожа. Джессон стал вырываться, но его крепко держали. Острие клинка, приставленное к боку, заставило его замереть.

Грабитель наклонился и бросил какой-то приказ Кари. Она продолжала кричать. Он еще раз произнес те же слова, но Кари не пошевелилась. Тогда он вырвал мальчика из ее рук и передал другому налетчику.

— Все будет нормально, — с трудом выговорил Хан. — Спокойно. — Он почувствовал, что по щекам текут слезы. — Пожалуйста, пощадите мою семью! — попросил он. — Пожалуйста!

Разбойник только чуть сильнее прижал к его боку острие меча. Его товарищ отвесил Кари оплеуху, чтобы заставить замолчать. Зажав ее лицо рукой в перчатке, он повернул голову Кари вправо и влево, одобрительно хмыкнув.

— Отпустите ее! — Хан снова начал вырываться. — Не трогай ее, цардитский ублюдок!

Острие меча прокололо ему кожу и вошло в тело. Боль оказалась невероятной. По боку потекла кровь.

Разбойник сгреб Кари за ворот платья, видимо собираясь его сорвать, но вместо этого выпрямился, поднимая женщину на ноги. Потом начал толкать ее перед собой.

— Хан, помоги мне! — снова закричала Кари. — Помоги нам!

Но Хан не мог сдвинуться с места из-за меча. Он беспомощно смотрел, как его сына и жену выводят из лавки на улицу. А потом острие меча резко убрали. Хан стремительно повернулся, но цардит оттолкнул его. Он яростно глянул в обветренное долгими переходами лицо врага, сжал кулаки и бросился вперед, зовя близких.

Грабитель засмеялся — и рукоять меча ударила Хана Джессона в висок.

От Брода Чаек до Харога, столицы Атрески, нужно ехать целый день. Джеред приказал своей команде подробно изучить книги Атрески, прежде чем утвердить величину налога за полугодие. Ему следовало бы остаться с ними, поскольку Атреска числилась членом Эсторийского Конкорда меньше шести лет и являлась весьма непростой провинцией.

Система учета налогов была малоэффективной, а на северных окраинах и вдоль границ с Госландом и Цардом наблюдалось заметное сопротивление властям. Атресские сборщики то и дело устраивали волокиту и саботаж, и в результате Джереду пришлось отрядить больше пятисот своих сборщиков, которые устанавливали и отлаживали непростую систему налогообложения в атмосфере тлеющей гражданской войны.

Набеги и вторжения из Царда еще больше осложняли работу сборщиков, и поэтому казначей понимал, зачем его везут в Брод Чаек. Однако он видел все это и раньше, так что не рассчитывал узнать или услышать нечто новое.

Джеред пустился в путь с шестью своими людьми и пятьюдесятью солдатами Атрески. Кавалерийский отряд был хорошо вооружен и облачен в доспехи, так что наверняка в такую погоду страдал от жары. На концах поднятых копий трепетали вымпелы. Луки за спиной, мечи в ножнах. Солнечные зайчики танцевали на отполированных наголенниках и наручах, шлемах и кирасах. За солдатами ехали повозки, на которых везли вещи первой необходимости, походную кузницу и палатки для тех, кто лишился крова. Демонстрация силы и поддержки, а также неизменности намерений. Томал Юран, маршал-защитник Атрески, был местным жителем и гордым человеком. Джеред не ожидал от него ничего иного.

Юран и Джеред ехали во главе отряда по главному тракту из Харога к Царду. Путь, проложенный для армий Конкорда, проходил неподалеку от Брода Чаек. По обе стороны дороги лежала иссохшая, поросшая кустарником земля. Впереди местность чуть повышалась, а на затянутом жарким маревом горизонте слева от дороги виднелась темная полоса дыма. Они приближались к городку.

— Это очень мирное место, — внезапно сказал Юран, нарушая долгое молчание.

Его грубоватый и низкий голос был чуть приглушен шлемом, слишком туго затянутым под подбородком и затруднявшим движение челюстей.

Джеред посмотрел на него. Маршал ехал, гордо выпрямившись в седле и устремив карие глаза вперед, из-под шлема с плюмажем обильно тек пот. Казначей уважал Юрана за преданность своему народу, однако его нежелание понимать, какое влияние гражданские волнения в Атреске оказывают на весь Конкорд, сильно раздражало. Именно эта замкнутость, это стремление остаться отделенным от империи и вызывали у Джереда сомнения по поводу того, стоило ли назначать Томала Юрана на столь высокую должность. Его опасения не были приняты в расчет сенатом Эстории, хотя он полагал, что Адвокат тоже колебалась по поводу Юрана. Что ж, досадно.

— В этом я не сомневаюсь, — спокойно отозвался казначей. — Но я по-прежнему сомневаюсь в том, разумно ли везти меня туда, маршал Юран. Мой визит к вам рассчитан всего на три дня, и за это время я готов обсудить все ваши проблемы. Два дня мы растратим на дорогу. И сегодня вы почти со мной не разговаривали. Надо ли мне понимать, что этот злополучный город — ваша единственная проблема?

Юран повернулся к нему, прищурив глаза.

— Я боюсь, что ваше раздутое представление о собственной значимости, как всегда, не даст вам услышать, какие проблемы стоят перед Атреской.

Джеред промолчал, сохраняя бесстрастное выражение лица, чтобы Юран мог дать выход раздражению.

— Я везу вас в Брод Чаек потому, что верю — зрелище того, в какие беды ввергает нас Конкорд, разбудит ваш разум. Слова вы сможете игнорировать. То, что увидите, — нет.

— Я видел результаты набегов и грабежей чаще, чем мне хотелось бы, Томал. Я участвовал в стольких боях — вы не прожили столько лет на этой земле. Вы, как и я, должны научиться воспринимать такие события как весьма прискорбные шаги на трудном пути к миру и стабильности.

Юран коротко и зло засмеялся.

— Я уважал бы вас, если б вы хоть в чем-то были личностью, а не функционером. Позвольте вашему сердцу почувствовать то, что чувствуем мы. Позвольте вашим губам отвечать честно, а не повторять избитые истины, нацарапанные перьями чиновников и политиканов Адвокатуры. Эти люди никогда не видели разрушений. Они никогда не видели войны. Они не могут понять наших трудностей. У вас есть возможность помочь. Мне больно видеть, что за все годы, пока я вас знаю, вы ни разу ею не воспользовались.

— Я говорю то, что думаю. — Джеред по-прежнему сохранял спокойствие. — И я делаю дело, в которое верю. Я представитель Эсторийского Конкорда и его Адвоката. Мою работу никто не уважает, но с этим приходится жить. — Он пожал плечами. — Я сборщик налогов и потому никому не нравлюсь. Однако моя работа выполняется на благо всех. Даже жителей Брода Чаек. Даже в такой момент.

— И вы спрашиваете, почему я не захотел разговаривать с вами сегодня? Возможно, вы сами дали ответ.

— В этом случае, маршал, я буду уважать ваше желание молчать.

Брод Чаек лежал на плоском дне и пологих склонах долины, по которой с севера на юг текла река Чайка. Она брала начало в озерном крае на юге Госланда и впадала в Тирронское море. Брод, вокруг которого вырос город, располагался у южной окраины поселения и обеспечивал основной торговый путь через Чайку на восток и запад. Когда Атреска вошла в Эсторийский Конкорд и началась подготовка к кампании в Царде, через реку ниже по течению перекинули каменный мост, который обеспечивал прямой доступ на вражескую территорию.

В последние годы Брод Чаек тоже процветал, армии Конкорда регулярно закупали здесь оптом припасы и продавали добычу из Царда. Торговцы Брода Чаек имели хорошие связи с рынками Харога и могли предложить конкурентоспособные цены на товары, которые потом продавали в столице с немалой прибылью. Наверняка добрая слава и привела к тому, что город стал целью набега цардитов.

Прошло два дня после нападения, и вот, откликнувшись на письмо, доставленное гонцом на загнанной лошади прямо во двор замка Юрана, атресцы и люди Джереда, стоя на холме, смотрели вниз, на разрушенный город. Броду Чаек был нанесен сокрушительный урон. На склонах долины и везде, куда ни кинь взгляд, сожгли и вытоптали посевы. Виллы превратили в дымящиеся руины, и дым до сих пор поднимался в ясное голубое небо. В самом городе путь грабителей отмечали сгоревшие здания, темные пятна на мостовой и разбросанное испорченное имущество: одежда, посуда, мебель. Разбойники сосредоточили усилия на главных улицах и окрестных полях, поэтому некоторые дома и переулки все же уцелели. Воздух провонял золой и сыростью.

В городе царила тишина. Джеред видел, как люди перемещаются по поселению, стараясь расчистить все, что можно. Все трупы уже убрали и, надо полагать, сожгли. У Дома Масок появилось множество новых флагов, свидетельствующих о смерти, которая так недавно и жестоко прошлась по городу. Джеред мысленно пообещал себе помолиться перед отъездом и взрыхлить землю на лужайке у Дома.

Казначей въехал в город, остро ощущая, как он выглядит. В отличие от сверкающих доспехов атресской кавалерии он и его люди ехали в одежде, подходящей для долгого пути. Легкая кольчуга поверх кожаной рубашки, штаны, обшитые кожей, и плащ, предназначенный для того, чтобы уберечь от прохлады в ясные ночи. На поясе у Джереда висели ножны с эсторийским гладиусом, а в седельной сумке казначей вез свою печать и верительные грамоты.

Все это не слишком явно говорило о том, кто он, но на спине его плаща и на ленте, перекинутой через плечо, красовался вышитый знак сборщиков. Такой же знак был и на круглых щитах его людей: руки, охватывающие герб Эсторийского Конкорда и семьи Дел Аглиос. Хватило бы и одного герба, чтобы вызвать в Атреске недоверие. А то, что знак был охвачен руками, в подобных местах превращало недоверие во враждебность.

Работы по расчистке развалин прекращались, как только шум, производимый отрядом, отвлекал людей от мрачного занятия. Начала собираться толпа. Юран провел отряд на городской форум, где спешился и приказал своим солдатам сделать то же. Джеред и его подчиненные последовали их примеру. Сборщики вели себя настороженно: они окружили казначея, чтобы в случае необходимости иметь возможность его защитить. Джеред смотрел, как жители сходятся на форум. В их движениях не наблюдалось агрессивности. Им хотелось услышать новости. Они нуждались в помощи, и маршал Юран приехал, чтобы ее предложить. Однако на грязных, измученных лицах не было приветливых улыбок или признаков благодарности. На них явно отражались только горе, растерянность и потрясение.

Вперед вышла пожилая женщина. Она вытерла испачканные пеплом ладони о платье, которое когда-то было темно-зеленым, но теперь его покрывали черные пятна и полосы. Ее седые волосы сзади стягивал красно-белый шарф. В морщины на лице забилась сажа, глаза покраснели. Женщина взяла протянутую Юраном руку и сцепила пальцы в традиционном атресском приветствии.

— Маршал-защитник Юран, добро пожаловать.

Джереда она одарила взглядом, полным отвращения.

— Я опоздал на два дня. Я отдаю почести вашим мертвым, претор Горсал, и позже помолюсь в Доме Масок с вашим чтецом. А сейчас скажите, чем я могу вам помочь.

Плечи Горсал ссутулились.

— С чего начать? У нас сгорели дома, посевы, мастерские и лавки. Наших людей захватили в плен, наш скот угнали. У нас не было возможности защититься от цардитов. Нас смяли. Мужчины и женщины вынуждены были бежать из своих домов. Храбрейшие наши жители убиты. Маршал, некоторые из них сгорели дотла, и их циклы завершились. Они больше не появятся на Божьей земле. Такая жестокость! Ведь это не убийцы. Это невинные люди, которые якобы находились под защитой Конкорда.

По толпе прокатился ропот. По оценке Джереда, на форуме собралось больше ста человек. Он сделал пальцами едва заметный знак, призывая своих людей расслабиться. Атмосфера была горькой и гневной. И, похоже, Юран поощрял эту демонстрацию.

— Мне понятны твои чувства, Лина, — сказал Юран. — Меня тоже уверяли, что наши границы хорошо защищены. Все силы, которые я могу выделить для защиты граждан, находятся в приграничных фортах. Я делаю все, что могу, чтобы обеспечить безопасность жителей Атрески. Но вы должны понять, насколько тяжел груз финансовых проблем. Почти все наши действующие легионы, вся регулярная армия, покинули нашу территорию. Ты знаешь, сколько атресцев сейчас участвует в кампании в Царде. Мы обсуждали это на совете всего десять дней назад.

— И что я должна сказать людям? Что каждое утро, вставая, мы должны надеяться, что грабители не вернутся, потому что, если это произойдет, мы не в силах будем их остановить? Что Конкорд не желает нас защищать? Что наши собственные правители в Хароге сидят без дела и не могут дать нам средств, чтобы мы защитили себя?!

Голос претора становился все пронзительнее и сорвался на крик. Женщина пребывала в явном отчаянии. Толпа позади нее шевелилась и недовольно роптала. Джеред слышал отдельные оскорбительные выкрики. Он кашлянул. Юран на секунду повернулся к нему.

— Вы уверены, что добиваетесь именно того, чего хотите? — негромко спросил Джеред, скрестив руки на груди.

— Я слушаю моих людей! — ответил Юран. — Имейте уважение.

Джеред придвинулся ближе к Юрану и понизил голос так, чтобы никто из толпы не услышал:

— Я не хотел бы проявлять неуважение, но раздувать гнев бессмысленно. Лучше вместе с претором осмотрите нанесенный ущерб. Оцените то, что необходимо сделать, а потом выслушайте правителей города в базилике. В соответствии с протоколом. Скоро наступит ночь, и я не намерен отчитываться перед толпой.

— Это ваши разорительные налоги сделали нас беззащитными перед нападением, — прошипела Лина Горсал. — Вы непосредственно отвечаете за то, что здесь погибли люди.

— Такие утверждения необходимо доказывать. К счастью, со мной приехали специалисты, которые просмотрят ваши книги и укажут на ошибки и недостатки вашей экономики. У вас больше возможностей получать прибыль, чем вы думаете. Но прежде всего я приехал с намерением лично осмотреть ваш город и оценить нанесенный ущерб и то, как это скажется на налогообложении, которое будет определено вам на следующее полугодие. Если у вас есть желание обвинить меня и Конкорд в целом в чем-то неподобающем, сделайте это внутри базилики. Мы находимся в состоянии войны, и все должны делать свой вклад в то, чтобы она была успешной. А теперь я предлагаю поручить нашим людям нечто более конструктивное, чем выслушивание недовольства.

Джеред замолчал. Он знал, что они не станут бросать ему вызов. Не так уж много можно позволить себе во взаимоотношениях со сборщиками — а в особенности с их главой. Несмотря на весь их гнев и горе, его присутствие произвело впечатление горожан. Немногим удавалось увидеть Пола Джереда во плоти, а уж тем более поговорить с ним лично. Он возглавлял сборщиков уже семнадцать лет и в свои сорок семь все еще был молод для этого поста. Джеред знал все слухи, которые ходили о нем, и тот, который он чаще всего обыгрывал, — слух о его громадном росте. Конечно, это преувеличение. Уж что-что, а выше дома он не был. Хотя порой жалел, что это не так.

Казначей повернулся к своим подчиненным: четверым мужчинам и двум женщинам. Пятеро в самом младшем чине сборщиков, один недавно получил звание пробера. Все не слишком привычны к поездкам в далекие поселения и, соответственно, нервничают.

— Я пройдусь по городу один, — сказал он. — Вы начинайте просмотр отчетов и книг. Несомненно, вы услышите рассказы о несчастьях и трудностях. Придерживайтесь фактов. Сохраняйте бдительность и ищите в записях преувеличения. Отмечайте все, что сочтете подозрительным. Я хочу получить честную оценку уровня налога, который здесь собирался. Действительно ли он не оставил им средств, чтобы нанять защитников? Я вернусь с прикидочной оценкой стоимости восстановления Брода Чаек, новых посадок и закупки скота. Мы по меньшей мере могли бы оставить им приятные известия относительно налогов на ближайшее полугодие. Вопросы есть?

Его служащие покачали головами.

— Отлично. Пробер Арин, ты знаешь, где находится моя печать и верительные грамоты. Обязательно предъявляйте их, когда будете запрашивать сведения. Не берите с собой оружия. Выполняйте.

— Да, господин.

Казначей оглядел их. Достойные ученики, все до одного. Арин имел хорошие шансы занять высокий пост, если выдержит суровую жизнь сборщика. Повернувшись, Джеред посмотрел на город. Ему надо обойти две главные улицы, обе ведут к форуму. Посетить какую-нибудь виллу со стороны долины и Дом Масок. Работы на два часа, не больше. А потом — долгая ночь, в течение которой придется выслушивать жалобы людей, не имеющих представления о том, как устроен Конкорд.

Джеред пошел через форум, жестом раздвигая толпу и рассчитывая, что Юран и Горсал пойдут за ним. Всегда полезно заставить местных вождей прибавить шагу. Добрые жители Брода Чаек могут сколько угодно их уважать, но горожанам следует понимать, чей голос тут действительно важен. Атреска — гордая и сильная нация, но прежде всего она провинция Эсторийского Конкорда.

Он двинулся по середине когда-то аккуратной улицы, вымощенной булыжником. Мостовая и сточная канава были завалены мусором, отверстия стоков забились, пятна высохшей крови облепили мухи. Справа и слева черные дыры оконных проемов обрамляли потемневшие от копоти стены. Черепица потрескалась и осыпалась от пламени, которое жадно терзало здание за зданием.

Запахи были едкими и горькими, как настроение жителей. Казначей неспешно шагал по улице, и металлические подковы сапог звякали о камни мостовой. Джеред представлял себе тот ужас, который пронесся по Броду Чаек. Эти люди не были воинами. Крайне неприятное происшествие. Но не первое, потревожившее Атреску с начала цардитской кампании, и определенно не последнее.

— Мы почти в ста милях от границы, — сказала претор Горсал, словно читая его мысли. — Мы всего в одном дне пути от Харога. Однако они напали на нас среди бела дня. Цардиты были нашими друзьями. Ваша война превратила их во врагов. Моих людей убили те, с кем они прежде торговали и выпивали. Вы знаете, почему они это делают, так ведь? И вы знаете, почему они обещали вернуться.

— Потому что они в отчаянном положении. Это достаточно распространенная тактика для тех, кто проигрывает войну. Атреска тоже ею пользовалась. Вы — относительно новые члены Конкорда. Шрамы тех войн, в результате которых Эстория вас аннексировала, еще свежи в памяти многих людей. И они полагают, что такими действиями могли бы подорвать вашу веру в Конкорд.

— И они в чем-то правы, — коротко бросила Горсал, поднимая глаза на Джереда. И встретила твердый, непреклонный взгляд. — Вы почувствовали настроение людей. Что нам думать? Что делать? Ваши ястребы увидят, что налоги, которыми нас обложили, не оставили нам средств, чтобы содержать наемников. Мы полагались на добровольцев и ржавое оружие. Результаты — вот они, перед вами.

Джеред немного помолчал.

— Полагаю, вы признаете, что никогда прежде не знали такого благополучия. Что Конкорд дал вам экономическую стабильность и больше возможности для развития, если вы этого пожелаете. И я полагаю, что вам следует верить — Конкорд принесет вам мир и безопасность.

— Когда? Сейчас я не вижу никакого благополучия! И какой прок от него тем, кто сгорел дотла? — Лина Горсал указала на превращенную в руины улицу. — Сколько раз нам придется бежать из наших домов, не имея возможности защититься?

Джеред остановился и повернулся к ней.

— Я вырос в приграничной провинции. Я жил в деревне, которая страдала от набегов. И, как и вас, никто не спрашивал меня или моих родных, хотим ли мы стать членами Конкорда. Мы потерпели поражение в войне так же, как это произошло с вами и всеми провинциями Атрески. Как и мне, вам придется жить в реальном мире и знать, что ваше будущее при Конкорде обеспечено так, как никогда не было бы при вашей беспорядочной торговле и договорах с Цардом. Конкорд даст вам все. А пока я сожалею о ваших нынешних потерях и о тех, которые еще могут выпасть на вашу долю. Устройство приграничных фортов — не единственный способ обеспечить безопасность. Оценивайте, действительно ли ваш правитель обеспечивает вам всю защиту, какая только возможна. Это его обязанность.

Юран поперхнулся — или, по крайней мере, так это прозвучало. Джеред твердо посмотрел на него.

— Вы что-то хотели сказать, маршал?

— Казначей Джеред, я нахожу подтекст ваших слов оскорбительным. — Лицо Юрана казалось багровым в солнечном свете, уже блекнущем с наступлением вечера. — Мои люди знают, что я делаю все, что могу. Я оплакиваю каждого, кто погибает ради Конкорда, в то время как тех, кто мог бы их защитить, забирают для участия в кампании в Царде. Ваша попытка посеять подозрения — это низость.

Джеред мрачно улыбнулся.

— Я просто хочу добиться, чтобы каждый получал то, что ему положено. Казначейство — легкая мишень для нападок. Я просто спросил, все ли стороны дела приняты во внимание.

Они пошли дальше. Опытным взглядом Джеред оценивал ущерб и стоимость восстановления, мысленно подсчитывая и запоминая. Возможно, этот визит все-таки окажется не совсем бесполезным. Город пострадал сильно, очень сильно для поселения, расположенного так далеко от границы. Пережить такое за столь короткий срок!

Юран вышагивал позади казначея, и от него исходили волны возмущения. Претор Горсал шла по левую руку, в некотором отдалении. Она сжимала губы, явно чтобы не сказать что-то лишнее.

В нескольких ярдах впереди из разбитой двери на улицу выбрел мужчина. Он был небрит и отвратительно грязен. Его волосы слиплись, а на лице отражалось такое отчаяние, что сердце Джереда дрогнуло. Несчастный заметил их, обвел взглядом. Его глаза остановились на Джереде, и лицо изменилось и потемнело. Он схватил обломок разбитого кувшина и бросился на сборщика.

Лина Горсал окаменела, на ее губах замер крик. Джеред качнулся навстречу замахнувшейся руке и остановил удар резко поднятым левым локтем. Осколок отлетел в сторону и разбился о стену дома. Джеред схватил мужчину за руки выше локтя и удержал на расстоянии. В лицо казначею вместе со скорбными причитаниями брызгами летела слюна.

— Она пропала из-за тебя, ублюдок! Их обоих увели. Мы просто хотели жить мирно, а из-за тебя у меня отняли все. Все, что я любил, пропало! — Мужчина обмяк, и жилы на его шее расслабились. — Обратно! Я просто хочу их вернуть. Где они? Они увели мою жену и сына. Ты должен мне помочь! Должен!

Джеред обхватил его рукой за шею и привлек к себе. Теперь несчастный неудержимо рыдал, его тело отяжелело от горя. Ощущая каждое содрогание, Джеред крепче обнял его.

— Цард падет, — пообещал он, его дыхание ерошило волосы мужчины. — Конкорд призовет его к ответу, и все, что было отнято, вернут. Бог защитит твоих любимых. Верь моим словам. Верь Адвокату. Верь Конкорду. Как твое имя?

— Джессон, — глухо сказал мужчина, уткнувшись Джереду в грудь, — Хан Джессон.

— Крепись, Хан Джессон. Я Пол Джеред. Я казначей сборщиков и говорю от лица Конкорда. Мы вернем тебе жену и сына.

Он передал Джессона в руки претора Горсал. Лина взирала на казначея с удивлением, граничащим с недоверием.

— Этого человека не следует оставлять одного, — велел Джеред. — Послушайте меня. Единственный способ остановить набеги — это покорить Цард. На это уходят ваши налоги, для этого ведут набор рекрутов среди ваших жителей. Настанет мир, и Атреска расцветет, а ее народ будет принят в сердце Конкорда. Мы все ведем это сражение. И мы победим. А теперь пойдем в Дом Масок. Я должен помолиться за продление циклов тех, кто погиб.