"Алексей Корепанов. Грустная Снегурочка" - читать интересную книгу автора

Моя Земля. И поэтому им, скорее всего, придется искать уголок поспокойней.
Не эти слова он, конечно, говорил, но смысл был именно таким, ручаюсь.
А Аоза тихонько сидела и смотрела на нас испуганными глазами.
- Эх вы! - скаэал я этим двум чужакам. - Эх вы, трусы! А еще... А
еще... Телепортация! Телекинез! Струсили! От своих же сбежали, потому
что струсили, и от нас хотите сбежать. Так, конечно, проще всего! Так
выгодней, конечно. Эх!..
Больше я им ничего не сказал. Махнул рукой и пошел, наступая на
шнурки.
Папа с мамой стерегли меня у подъезда. Молча сопроводили до дивана,
расспрашивать ни о чем не стали. Я лежал и чувствовал, что они тихонько
сидят в соседней комнате, прислушиваясь, переглядываясь и недоумевая, что
же такое с их чадом творится. А мне уже и вовсе ничего не хотелось, я
уткнулся лицом в пушистый жаркий плед и полетел в розовый туман, в
мельтешенье разноцветных пятен, в синий дым...
А потом со мной и вовсе приключилась какая-то ерунда. Чего мне только
не казалось в этом полусне-полубреду. Я висел в розовом тумане, вокруг
плавали пятнистые шары и беззвучно лопались, натыкаясь на мои руки и ноги.
Аоза, настоящая Аоза в костюме Снегурочки грустно улыбалась мне из
большущей бутылки, Иванов говорил что-то о наступающем конце света, и
вместо рук из рукавов его боксерского халата высовывались зеленые щупальца,
а на лбу то появлялся, то исчезал третий глаз. Звезды снежинками сыпались
на пустырь, одна горела тревожным и ярким красным светом, как фонарь за
воротами после заброшенной шайбы, и лежали на хоккейной площадке,
освещенной прожекторами, сухие корявые ветки. Я стремительно вкатывался в
зону соперника и ждал паса Нефедыча, а ветки превращались в людей и
вставали, выдирались изо льда и со свистом взлетали, растворяясь в черном
небе.
Когда розовый туман чуть расступился, возникло встревоженное лицо
мамы, потом все вокруг застыло прохладной желтоватой массой, и в ней
очутилась Аоза-Снегурочка, но мой папа ударил по бутылке молотком и по
стеклу побежали трещины, и появился Володька Большаков, потом наша круглая
отличница Люда Боброва, и опять посыпались разноцветные звезды, а мне было
жарко под колючим пледом, и белая шубка Аозы превратилась в белый халат
незнакомой женщины со строгим лицом. Женщина положила руку мне на лоб и
сильно нажала, так что Иванов торопливо смахнул щупальцем со лба третий
глаз и щупальце превратилось в обыкновенную человеческую ладонь... Я глотал
какую-то кисловатую, пахнущую лекарством жидкость, а потом и вовсе
провалился в темноту, где раздражающе ярким фонарем мигала красная звезда,
за которой была пустота, одна пустота и больше ничего хорошего.
Мне давали еще какие-то лекарства, делали уколы (не люблю уколов!),
и потом оказалось, что я проспал чуть ли не целую неделю. Мама,
конечно, страшно перепугалась и все твердила услышанное от врачихи нелепое
слово "синдром", да и папа, хоть и улыбался ободряюще, и подмигивал, но
выглядел тоже не очень. Выяснилось, что в своем бреду я рассказал про
Ивановых, поэтому вся фантастика была убрана из моего шкафа.
Будто в ней было дело! А вообще я думаю, это их розовый туман сыграл
со мной такую штуку.
Еще день мне не позволяли вставать, хотя я чувствовал себя абсолютно
здоровым, и когда мама с папой ушли на работу, принялся слоняться по