"Алексей Корепанов. Грустная Снегурочка" - читать интересную книгу автора

громоздилась новая девятиэтажка и над ней занес длинный клюв высоченный
подъемный кран, словно собираясь схватить и унести в далекие края.
Я вошел в свою комнату и сказал "привет" дивану и книжному шкафу,
письменному столу, клюшке и ящику с барахлом. Солнце зацепилось за угол
новой девятиэтажки и освещало мой пустой подоконник. Да, пустой, потому что
Снегурочка исчезла. Я подошел к подоконнику и прочитал слова, написанные на
листке, вырванном из тетрадки в клеточку.
"Мы возвращаемся домой".
Я, конечно, сразу узнал почерк Аозы, я ведь помнил, как она выводила
мелом круглые буквы на классной доске.
"Мы возвращаемся домой".
Она оставила записку и взяла Снегурочку, которую я подарил ей в
странном мире, заполненном розовым туманом.
Я сел на диван и положил записку на колени. Мне было тепло и грустно,
как пишут в книгах. Я понимал Аозу и ее отца, этих пришельцев, поживших
немного на моей Земле. Им было неловко опять встречаться со мной и они
только на минутку заглянули сюда, возвращаясь из своего укромного местечка
в неизвестной галактике, и отправились дальше. Назад, на свою неуютную
родину.
Честное слово, я тоже пошел бы с ними и постарался чем-то помочь,
но где отыскать их мир? И потом, я ведь был нужен здесь, на моей
Земле.
И все-таки верю, что снова увижу ту девчонку, которая когда-то стояла
у окна в пустом классе, а потом шла по нашему бесконечному пустырю.
Верю, что увижу ее, и не грустную, а смеющуюся, потому что не о чем
будет грустить. Я встречу ее, и разобью бутылку, и Снегурочка тоже
улыбнется, и мы сотворим навсегда весну и лето, и запретим зиму.
Нет, пусть будет и зима, но зима только для хоккея, чтобы опять
громить "шестибэшников", то есть, простите, теперь уже команду
седьмого-"б".

Кировоград, 1987.