"Алексей Корепанов. И сладок сон воспоминаний" - читать интересную книгу автора

аппарату. Вот так надо.
Он провел ладонью по горлу, демонстрируя, как именно ему надо, и
Аверин внутренне расслабился и выпил еще минеральной, потому что слово,
наконец, было сказано.
- Слушаю, Сережа. Давай, рассказывай.
Швец поднял рюмку, подержал и отставил, не глядя и не очень удачно,
угодив в тарелку с салатом, положил ладони на стол и сосредоточился
взглядом на солонке.
- В общем, мне нужен твой аппарат. Выручи давнего знакомого, дай
попользоваться.
Аверин молчал и Швец перевел глаза на него. Взгляд был таким
тоскливым, что Аверину стало не по себе.
- Причины нужны, Коля? Вот тебе причины. Исписался я, понимаешь? Давно
уже. А у меня ведь больше ничего в жизни нет, ничего мне больше в жизни не
надо и не хочется. Это страшно, Коля, действительно страшно... - Швец
нашарил рюмку и выпил. - Сидишь за столом, курить уже не можешь, тошно,
горько от курева, думаешь, думаешь, пишешь, перечитываешь, выбрасываешь...
А ведь главное это было в жизни, понимаешь? Главное!
Швец оборвал себя, махнул рукой, обреченно обвел глазами пустой
просторный зал.
- Исписался, понимаешь? До дна. А были хорошие вещи, да, хорошие, черт
возьми! Не хвастаюсь, хвалили товарищи рецензенты и критики. Да и не в
критиках дело. Сам их хорошими считал и считаю, творчество ведь было, и
прыгал, и кричал в подражание великим: "Ай, да Швец-молодец! Ай, да
молодец, сукин сын!" А теперь вот ничего...
- А я-то чем могу помочь?
- Как чем? Да чудом же века своим! Дай мне еще раз ту ночь прожить...
Я ведь тогда Господом Богом себя ощущал, демиургом, я же новый мир
создавал, я же все-все до мелочей творил, тени плотью облекал... Они же у
меня живые были, жи-вы-е! Понимаешь, Коля? Творил, как дышал... Первая
такая ночь у меня была в жизни, первая, понимаешь? Мне бы снова ее прожить,
вспомнить всю до мелочей, до последней-распоследней крупинки. Вдруг
поможет, вдруг вновь себя творцом почувствую и опять смогу новые миры...
Иначе жить зачем, Коля? - Швец страдальчески скривил губы, налег грудью на
столик. - Коля, выручи, пойми, другой ведь надежды нет...
Аверин заглянул в глаза бывшему однокурснику Сергею Швецу и ответил:
- Хорошо. Завтра в восемь вечера подходи на проходную. Пропуск я тебе
закажу.
Потом они расстались, и ночью Аверин все ворочался с боку на бок, и
Зоя встревоженно трогал его лоб. Потом ему приснился сон. Опутанный
проводами Швец сидел в кресле в рабочем зале мнемовизора, экран мерцал.
Аверин отошел к стенду с приборами, начал налаживать, подгонять,
настраивать, а когда повернулся - Швеца в кресле не было. Сиротливо свисали
с подлокотников провода, а Швец уже сидел за столом на экране, задумчиво
глядя перед собой, и из-под его ладоней струились игрушечные реки,
выползали карманные горы и леса, выезжали крошечные автомобили, вырастали
здания размером со спичечный коробок и выходили маленькие человечки.
Утром Аверин ушел в институт и, как всегда, замотался, а вечером,
когда он копался в подземном чреве своего детища, его разыскали по сигналу
видео с проходной. На проходной ждал Швец. Он выглядел лучше, чем накануне,