"Алексей Корепанов. И сладок сон воспоминаний" - читать интересную книгу автора

он распрямился и повеселел, только говорил очень мало, словно уже все
сказал и не желал повторяться. Аверин тоже не был склонен длинно
рассуждать, потому что на душе было как-то неспокойно. Он помнил свой
нелепый сон.
Они поднялись на лифте, прошагали по гулкому пустому коридору -
свет за матовыми дверями лабораторий уже не горел - и вошли в рабочий
зал. Сняли шапки и пальто, постояли немного у большого, слегка вогнутого
темного экрана. Потом Аверин возился у стенда, а Швец молча сидел в кресле
и ждал. Лишь когда Аверин опутал его проводами с гибкими браслетами для
запястий, Швец коротко вздохнул, откинулся в кресле и сказал:
- Спасибо, Коля.
Аверин отвернулся к стенду, стараясь подавить неприятное тревожное
чувство, тронул переключатель - и экран серебристо замерцал.
- Сейчас настроюсь, - предупредил он, изучая показания приборов. Все
было нормально, только пульс у Швеца частил, но в допустимых пределах. -
Вспоминай, что вспомнишь, остальное поможем. Внимание, включаю. Смотри на
экран.
Он медленно крутил рукоятку, стоя вполоборота к стенду и держа в
поле зрения застывшего в кресле Швеца и экран. Мерцание прекратилось,
плавно перейдя в серебристое сияние, потом экран потемнел и в глубине его
возникли какие-то размытые контуры, задрожали, пропали, появились снова и
растворились в темноте.
- Что б ты скис! - ругнулся Аверин, адресуясь к стенду. - Вспоминай,
Сережа, вспоминай и на экран смотри, а мы сейчас поправим.
И опять появились дрожащие контуры на экране, и изображение постепенно
стало отчетливым и цветным, как в стереокино. Аверин продолжал
манипулировать рукоятками на стенде, а Швец прошептал:
- Коля, оно!..
На белом подоконнике стояла белая кастрюля. Лежала раскрытая тетрадь в
клеточку. Между бело-зеленой стеной и газовой плитой с голубым чайником
втиснулся фанерный посылочный ящик. На дне ящика лежали пять сероватых
картофелин. За окном было черным-черно, в нем отражался плафон висящей под
потолком лампы, угол кухонного шкафа и парень в светлой футболке. Парень
задумчиво постукивал по подбородку шариковой ручкой. Над ящиком с картошкой
покачивалась нога в синих спортивных брюках и синем тапке с оторванной
возле носка подошвой. Отражение в окне медленно опустило голову. Раздался
вздох. Над тетрадкой появилась рука с коричневой шариковой ручкой. Ручка
коснулась листа - и медленно потянулась по бумаге вереница мелких букв,
складываясь в слова.
Швец в кресле что-то пробормотал. Аверин оторвал взгляд от экрана.
Он видел лицо Швеца в профиль, видел его нос, похожий на утиный, и
глубоко посаженный глаз. Глаз был закрыт.
- Смотри на экран! - скомандовал Аверин.
Изображение руки на экране продолжало выводить вязь слов, иногда,
словно спотыкаясь, в нерешительности зависало над бумагой, иногда что-то
зачеркивало, иногда что-то дописывало...
Настоящие руки Швеца, прошуршав проводами, съехали с подлокотников и
бессильно закачались над полом. Лицо под широким эластичным обручем,
охватывающем голову, было безжизненным.
- Открой глаза или выключу! - пригрозил Аверин, нервничая от