"Александр Кормашов. Хох Дойч " - читать интересную книгу автора

останавливался, и опять кашлял дымом и пламенем на тот берег. А потом
налетели немецкие самолеты, и всем стало не до танка.
Артиллерийский битюг, запряженный в подводу с оторванным и наскоро
замененным колесом, появился из дыма и хаоса ниоткуда и шагал теперь в
никуда, но два десятка оглушенных людей потянулись за ним, как утята за
уткой, доверяясь инстинкту постоянно держаться чего-то большого, надежного и
незлого.
Если бы его об этом спросили, Андрюха не сумел бы ответить, почему он
не бросил раненого политрука. Наверное, потому же, почему не избавился от
винтовки, штыком которой он заколол в спину своего друга и земляка Мишку
Черезболотова.
Вооружали их в большой спешке на зерновом току какого-то колхоза. Ящики
с винтовками сбрасывали прямо на землю, словно нарочно, чтобы раскололись, -
тем легче будет вскрывать их саперной лопаткой. Некий порядок соблюдался
только вначале. Ротные писари еще успевали вписывать в красноармейские
книжки номера полученных трехлинеек, а потом всех спешно погнали занимать
оборону по линии последних домов колхозной усадьбы. Окопы рыли до темноты,
пулеметчики и бронебойщики выясняли свои сектора обстрела, а к ночи всех
скопом сняли и бросили на тридцать километров левее по фронту, в сторону
Западной Двины.
Во время марш-броска первый батальон взял не то направление, и, пока
его заворачивали назад, все роты перемешались и потом еще долго стояли
кучей, пропуская весь полк, чтобы пристроиться ему в хвост.
- Не местный? Слышь, местный? - Андрюха услышал за ухом шепот и хотел
обернуться, но сзади к спине прижались и подставили под скулу кулак.
- А чео?
- Местный, нет?
- А чео? Чео надо-то?
- Не шелести. Винтовку в книжку вписали?
Андрюха ощупал цевье винтовки, поставленной у ноги.
- Я не... Дак вписали.
- Ну, значит, хана. Отдыхай. Теперь, если бросишь, расстреляют. По
закону военного времени. Натурально и факт! - Сзади хрипло, со слюной,
хохотнули, обдав спину знобящим холодом. Андрюха побоялся обернуться.
Вот тогда-то у него и заподергивал палец. Он сбил ноготь еще вчера,
копая стрелковую ячейку. Место их взводу выпало неровное и бурьянистое,
земля напичкана камнем и битым кирпичом, которые приходилось выковыривать и
выбрасывать руками. Он даже не помнил, когда сломал ноготь на пальце правой
руки. Просто стало вдруг словно поколачивать электрическим током - большая
отогнутая заусеница с забившейся под нее грязью мешала работать. Он оторвал
ее, выпучив от боли глаза, затем поплевал на выступившую кровь, наскоро отер
ноготь, налепил поверх ранки лист подорожника и свернул указательный палец
калачиком под большим. Докопал-таки. А сейчас вот палец задергал.
Ночью был слышен фронт, звук долетал глухой, с рокотом, будто кто-то
кидал в кузов самосвала собранные на поле камни. На юге оборонялся Смоленск,
и там, а может, и ближе, темно-синее небо освещалось сиреневым заревом. По
северному бледному окоему тоже метались сполохи, но эти уже были желтые -
над железной дорогой. Звенели комары. Натягивая на голову пилотку и кутаясь
в свою новенькую, еще не обмятую шинель, Андрюха не слышал никаких
выстрелов. Стреляло у него в пальце. Он высовывал его вверх, наружу,