"Патрисия Корнуэлл. След ("Кей Скарпетта" #13)" - читать интересную книгу автора

Бентон заканчивает разговор и возвращается к дивану, стоящему напротив
окон, около камина. На низеньком кофейном столике - блокнот и "глок". Достав
из нагрудного кармана джинсовой рубашки очки для чтения, он присаживается на
подлокотник дивана, открывает блокнот и начинает читать. Почерк такой, что
постороннему в записях не разобраться. Страницы пронумерованы, в правом
верхнем углу стоит дата. Бентон потирает подбородок и вспоминает, что не
брился уже два дня. Щетина вызывает ассоциацию с колючими ветками замерзших
деревьев. Он обводит кружком слова "коллективная паранойя", слегка
отклоняется и смотрит через очки на кончик своего прямого тонкого носа.
На полях появляется приписка: "Сработает, когда заполним пробелы.
Серьезные пробелы. Продолжаться не может. Настоящая жертва - Л., а не Г.Г. -
нарцисс". Он трижды подчеркивает "нарцисс" и переворачивает страницу. Вверху
заголовок - "Посттравматическое поведение". Бентон прислушивается к шуму
бегущей воды и удивляется, что не слышал его раньше. "Критическая масса. Не
позднее Рождества. Невыносимое напряжение. Убьет к Рождеству, если не
раньше". Он ощущает ее присутствие прежде, чем слышит шаги, и поднимает
голову.
- Кто это был? - спрашивает Генри. Генри - сокращенное от Генриетта.
Она стоит на лестничной площадке, положив тонкую, изящную руку на перила.
Генри Уолден смотрит на него с другой стороны гостиной.
- Доброе утро, - говорит Бентон. - Вы не в душе? Кофе готов.
Генри запахивает поплотнее скромный красный фланелевый халат. Зеленые
глаза еще сонные, но уже настороженные, и смотрит она на Бентона изучающе,
как будто между ними стоит прерванный спор или даже стычка. Ей двадцать
восемь, и она по-своему привлекательна. Черты лица далеки от идеальных из-за
слишком выразительного и, как ей представляется, слишком большого носа. Зубы
тоже отнюдь не верх совершенства, но в данный момент никто не убедит Генри,
что у нее чудесная улыбка и что она обворожительна и соблазнительна, даже
когда не пытается пустить в ход свои чары. Бентон, впрочем, убеждать ее не
пытался и не собирается - слишком опасно.
- Я слышала, вы с кем-то разговаривали. С Люси?
- Нет.
- О... - Уголки губ разочарованно опускаются, глаза зло вспыхивают. -
Ладно. А кто звонил?
- Частный разговор, Генри. - Он снимает очки. - Мы говорили с вами о
границах. Мы говорим об этом каждый день, верно?
- Знаю. - Она по-прежнему стоит на площадке, держась за перила. - Если
не Люси, то кто? Ее тетя? Люси слишком много говорит о своей тете.
- Ее тетя не знает, что ты здесь, - терпеливо повторяет Бентон. - Об
этом знают только Люси и Руди.
- Я знаю про вас. Вас и ее тетю.
- О том, что вы здесь, известно только Люси и Руди.
- Тогда это был Руди. Что ему нужно? Я всегда знала, что нравлюсь
ему. - Генри улыбается, и на ее лице появляется особенное, неприятное,
выражение. - Руди - красавчик. Надо было подцепить его. Я могла бы. Когда мы
выезжали на "феррари". На "феррари" я могла заполучить любого. И Люси могла
бы мне его не покупать - нашлись бы другие.
- Границы, Генри, - говорит Бентон, отказываясь мириться с поражением,
с тем, что перед ним темное пятно и ничего больше и что пятно это только и
делает, что темнеет и расширяется с того дня, как Люси доставила Генри в