"Валерий Королев. Похождение сына боярского Еропкина [И]" - читать интересную книгу автора

- То вода. Романея дух бодрит.
- Дух едино бодрит - Слово Божие, все остальное либо поддерживает,
либо угнетает.
- А романея не от Бога? - залыбился Еропкин.
- Вестимо, от Бога. Но всем реку: не приемлите даже Божье, переятое из
руци князя мира сего.
- От дьявола, что ли?
- От дьявола, - закивал монашек, - от дьявола.
- Так все пьют!
- Все, все. Болящий - пьет, гость со хозяевы - у праздничка.
Здоровый же мужик в будний день у речки уже не пьет, но пьянствует. Слышишь
рознь словес? Основа одна им есть - питие, но одно действо Божие
определяет, другое - дьявольское. И слова сии тоже Богом посланы, дабы мы
своих действ не путали.
Ни с того ни с сего разозлился Еропкин:
- Мне ни Бог, ни черт не надобны! Возжелал я, монах, свободным быть,
сам по себе. И буду. Чтобы, значит, только от себя и себе во благо!
- Сам возжелал-то? - стрельнул бирюзовой искоркой из-под седой бровки
монашек.
- Сам! - И с этим словом за сулею Еропкин и ну глотать.
- Сам так сам, - вздохнул монашек. - Только самому от себя жить -
такого Бог не дал роду людскому. А свобода... Ты от рожденья и по сю пору
свободный.
- Как так? - спросил Еропкин, затыкая горлышко.
- Возжелал вот - выпил. А то - вон купеческий насад плывет; холщовая
рубаха глянется - со мной сиди, в парче ходить желаешь - зарежь
купчишку-то, свободно выбирать можешь.
- Я не тать, - набычился Еропкин. - Я как-никак воинский человек. Я
зб морем надумал жить и служить честно. Но так: честно служу - по чести и
плати мне.
- Воинский, говоришь? - вскинул бровки монашек.
- Истинно воинский, сын боярский.
- Во-оинский, - протянул монашек. Примериваясь к слову, вздохнул и,
окунувши персты в ручеек бороды, бойко, совсем по-мирскому сказал: -
Воинский, а дурак, прости Господи.
- Я? - удивился Еропкин.
- А кто же?
- Да я...
- Что ты?
- Да я... - захлопал глазами, - да я в ертаульном полку... да там
дураков не держат... Эх, отче, кабы не был ты иноком... я бы тебя за поруху
чести, знаешь...
- Знаю, знаю, - закивал монашек. - Оно и точно дурак: старого
человека не дослушав - драться. Ну-ко смирись! - прикрикнул.
И присмирел Еропкин. Было из-под скамьи сулею вынул, да тут же спрятал.
Пальцами по вороту рубахи пробежал, расстегнул пуговку, выставил грудь
прохладе.
- А крест где? - строго вопросил монашек.
- Тебе-то что? - зыркнул исподлобья Еропкин, ступни в воду скинул и
ну их мыть, словно доселе неделю не разувался.