"Валерий Королев. Древлянская революция " - читать интересную книгу автора

дед Акимушкин давно сидел возле ворот, ожидая своего часа.
Полежав с минуту, Федор Федорович вспомнил давешний сон и слегка
удивился. Дело в том, что он специально не изучал славянскую Русь, а тем
более никогда не занимался политикой: в партиях не состоял, в этом году даже
не участвовал в очередных выборах и, честно говоря, не представлял, кого и в
какой совет выбрали. Перестройку же старался не замечать, потому что стихия
гласности и плюрализма его угнетала, выбивала из творческой колеи и
воспринималась им как узаконенное хулиганство, которое, по его мнению,
никогда, ни в какой стране не сопровождало серьезных реформ, но всегда
сопутствовало смутным временам. Коли в степень смысла возводится
бессмыслица, доброго плода не жди. Исследовать, изучать такое помутнение
умов -- извольте, но участвовать -- честь имею.
-- Странный сон. К чему бы? -- спросил Федор Федорович сам себя, встал,
прошел на кухню, зажег газ, поставил на конфорку чайник. В предвкушении
отличного цейлонского чая, чудом купленного по талонам, вернулся в комнату
и, как был в трусах, присел к письменному столу.
Сегодня нужно было набело переписать собранные материалы. Вчера он
ездил в совхоз "Старыньский" читать лекцию о древлянских монастырях и там
после лекции побеседовал с местными стариками. Возвращаясь в город, в
"рафике" кое-как записал добытые сведения и теперь хотел придать беглым
записям форму.
Достав из потертого кожаного портфеля толстую тетрадь, похожую на
амбарную книгу, сверяясь с блокнотом, принялся выводить буквы:
"В Старыни старожилы говорят: вам-де, молодым, мерещится, что наш век
особливый, новый. Конечно, каждый век рядит человека в новый кафтан, да
только дыры на кафтане всегда старые -- на локтях и прочих местах, коими
человек об столы да об лавки трется. И выходит: главное не то, как одеться,
а то, как, в строгости себя держа, сидеть, стоять, ходить -- словом, жить не
ерзая..."
Тут-то и подъехал к дому автомобиль. Остановившись, фырчал мотором.
Через забор, сквозь яблоневые цветы, в окно потянуло гарью. Федор Федорович,
поморщившись, отложил ручку и стал ждать тишины, отметив про себя, что
автомобиль государственный: частник сразу бы заглушил двигатель. Не
дождавшись, выглянул в окно. От калитки по дорожке между сиреневыми кустами
шагал исполкомовский Саша-шофер. Увидев в окне Федора Федоровича,
остановился, оценил его внешний вид и махнул рукой:
-- Одевайтесь, на совещание поедем!
-- Куда?! -- удивился Федор Федорович.
-- В горсовет.
-- Важное что-нибудь?
-- Сказали, живым или мертвым, одно колесо здесь, другое там.
Прыгая на левой ноге, правой целясь в штанину, Федор Федорович решил:
не иначе снова обокрали музей. В прошлом месяце ночью воры, подцепив к
грузовику трос, выдернули из окна решетку, выбили стекло и выкрали
фарфоровые настольные часы князя Курепина, туалетный зеркальный складень
дворянки Озеровой и полупудовый именной самовар купца второй гильдии
Посохина. Когда через десять минут к раскрытому окну прибыл милицейский
наряд, воров и след простыл. В прошлом же году из собора Бориса и Глеба
украли пять икон и ящик с деньгами, собранными на колокола. Полгода назад
вскрыли часовой магазин и выкрали партию ходиков с кукушкой, а три месяца