"Анна Коростелева. Эоган О'Салливан" - читать интересную книгу автора

* * *

Бывает, Эоган усядется в дальнем углу заведения вдвоем со старым,
проверенным другом Доннхой и думает честно отдохнуть после целого дня добычи
торфа, потому что когда ты режешь торф и складываешь его до самого заката
штабелями, пока вечером за ним не придет повозка, а потом еще и грузишь на
повозку, потому что у возницы разыгрался радикулит, а потом идешь пешком три
мили до городка, потому что повозка ушла без тебя, то ты хочешь отдохнуть, а
тут вдруг честнейшей души Доннха, Доннха Фитцджеральд, которого ты знаешь,
казалось бы, как собственную пятку, вдруг заявляет тебе, что ты просаживаешь
свой талант неизвестно на что.
- И тебе не совестно, Эоган? Ты на любом поэтическом состязании бьешь
любого одной левой, ты можешь ночью в пьяном виде на коленке накропать
такое, что у сотни поэтов живот схватит от зависти, а где твоя любовь к
Ирландии? - тряс его Доннха. - Где вообще, не за едой будь сказано, твои
гражданские чувства? Где у тебя Ирландия, о которой, между прочим, есть что
сказать, которая внушает трепет тому же О'Рахилли, которая всем порядочным
поэтам является в ашлингах[2] в виде величественной девы с торжественной
поступью и вселяет, кстати говоря, во все сердца...
- Уберите от меня это божество на пьедестале, - простонал Эоган. -
Любовь - это когда хочется ущипнуть за бок, подуть в ухо, взъерошить волосы.
- Ты видел когда-нибудь, чтобы кто-нибудь щипал за бок Ирландию? -
фыркнул Доннха.
- Да, черт возьми, - сказал Эоган. - Я, в моем последнем ашлинге. И Бог
даст, этот еще не последний. "В подражание О'Рахилли". В постели своей вчера
вечером лежа, я деву узрел красоты неземной...
Доннха оживился.
- И, полный надежд, я поерзал на ложе, чтоб деву пристроить ловчей подо
мной...
- Э, э, - спохватился Доннха. - Ты полегче, тут женщины как-никак!
Гражданская лирика Эогана имела успех в основном в чисто мужской
компании.
И как Доннха ни возмущался такой прозаичностью подхода, Эоган всегда
умел задобрить его. В период своего достопамятного рытья канав в Голуэе,
когда они с Доннхой не просыхали, Эоган однажды пришел к нему с утра в сарай
с опухшей рожей, меланхолично предъявил свою лопату, у которой треснула
рукоять, потому что накануне по ней проехала телега, и сказал, обведя
интерьер сарая не совсем ясным взглядом:
О Фитцджеральд, о друг драгоценный из рода Джеральда
И воинственных эллинов, жадных до битвы с врагом,
Оцени мудрым взором лопаты моей вид печальный,
И со вкусом, присущим тебе, ты ее оснасти черенком.

Если ты одаришь меня этим полезным орудьем,
То, поскольку учености много, а выпивки нет,
На плечо водрузив инструмент, двинусь в Голуэй в путь я,
Где мне за день предложат шесть пенсов и скромный обед.