"Анна Коростелева. Повседневная жизнь Лиувилля аль-Джаззара" - читать интересную книгу автора

Лиувилль аль-Джаззар приезжал к ней поздно вечером, и Доминик тщательно
воспроизводила затверженный с утра сценарий, не сомневаясь, что ставит
Лиувилля своими капризами в тупик. Лиувилль, абсолютно готовый к новому
повороту своего романа, так как сам строго обозначил его рамки, делал вид,
что ставит на уши весь Париж, только бы угодить ей. Все занимало от силы три
часа, и Доминик еще долго с улыбкой прикидывала, сколько же он должен был
заплатить ювелирам, чтобы поднять их по тревоге среди ночи. Через три часа
он подносил ей бриллианты.
Доминик была приглашена во все дома, всех восхищала ее затейливость,
находчивость и беспринципность, ее способность выступать в мужском амплуа и
постоянная близость к провалу. Рассказ о великолепных мужчинах, которых
буквально сожгла ее страсть, так что от них осталась лишь горстка золотых в
ее кармане, делался коронным блюдом любого обеда, и если ее спрашивали, не
нашлось ли для нее на родине какой-нибудь невозделанной нивы, она легко
намекала на связь с Лиувиллем.
...Лиувилль аль-Джаззар был слишком занят, чтобы вести флирт по всем
правилам флирта. Это был головокружительный роман, ради которого он не
поступился ни минутой светового дня, когда у него продуктивно работала
голова и он мог набрасывать формулы. Однажды Доминик взбрыкнула и отказала
ему от дома на несколько дней, придумав какую-то ничтожную провинность,
уверенная, что это подогреет его страсть, - это устроил, разумеется, сам
Лиувилль, когда понял, что всю неделю ему предстоит ежедневная работа в
архивах с бумагами Франсуа Виета, автора "Введения в аналитическое
искусство".
Доминик несомненно увлеклась Лиувиллем. С одной стороны, это была
хорошая добыча, с другой - когда она слышала его речь, мысли ее не всегда
могли оставаться в рамках толстых кожаных приходно-расходных книг, которые
она видела когда-то в детстве в конторе своего деда: там была ниша, и книги
прочно сидели в этой нише навроде божка; так же засели они в мыслях Доминик
и, подобно божку, требовали подношений. Смуглая рука Лиувилля аль-Джаззара
иногда ненароком сдвигала эти книги так, что ниша оказывалась окном, за ним
открывался вид на горы, леса и замки, на корабли, уходившие к любым берегам.
Позже книги, неодобрительно поерзав, опять водворялись в нише, доказывая,
что они вечны, и никакого окна здесь быть не должно.
Но аль-Джаззар не ставил себе цели ни подвинуть приходно-расходные
книги в головке Доминик, ни устроить так, чтобы она согревала в постели его
старые косточки. Его план был прост, ироничен и вообще не касался Доминик
как таковой, скорее общества, в котором он жил достаточно давно для того,
чтобы выработать тактику в отношениях с ним.
Когда Лиувиллю аль-Джаззару сообщили, что через два дня он должен
явиться на прием в Версаль при полном параде, с любой спутницей по своему
выбору, Доминик получила через Греви совет топнуть ножкой и сказать, что
Лиувилль обязан явиться с нею в свет, что ей надоело прятаться по углам, что
она желает видеть его во всем блеске, как Семела Зевса, пусть его представят
со всей возможной помпезностью, со всеми титулами, и в конце концов, она
хочет услышать свое имя рядом с его именем, хочет видеть его при всех
регалиях, может быть, это глупо, но таков ее каприз.
- Зевс испепелил Семелу, как ты помнишь, - с улыбкой заметил
Лиувилль. - Я не хотел бы идти по его стопам.
- Перестань шутить, я хочу быть представлена королю. Устраивай это как