"Владимир Короткевич. Колосья под серпом твоим" - читать интересную книгу автора

Защищать свои белые земли?

С тихой угрозой запели струны. Теперь уже не только колесико, но и рука
деда медленно бегала по ним. Под глазами старика лежали тени, а лицо было
багровым, словно облитым пламенем и кровью.

Час придет. И он скоро настанет.
Станет сильным конем жеребенок,
И на этом коне я поеду
К починкам [4] и хатам селянским.
Кони ихние мало ели,
Жилы рвали, возили тяжко, -
Справедливости ездить пристало
На мужицких пузатых конях.
Гневно взвился напев:
А когда на крест меня потащат,
Мужики меня оборонят.
Им даю я в лесах дубины,
Им даю я в земле каменья,
Остальное сами добудут.

Тревожно-багровое лицо склонилось над струнами. А напев снова стал
тихий, почти неслышный, угрожающий:

Над землею гроза бушует,
Над землею холодный ливень.
Где-то в пуще крепчают дубины,
Где-то в стойле растет жеребенок.

Медленно замирал звук струн. И когда он утих, долго еще царило
молчание.
- Деда, - шепотом спросил Юрась, - а где тот жеребенок?
И дед ответил тоже тихо:
- Кто знает. Может, и неподалеку. У Лопаты растет белый жеребенок. Да
мало ли еще где...
И вдруг вздох шумно вырвался из Алесевой груди. Чувствуя, что еще
мгновение - и он не сдержится, хлопчик вскочил с места и бросился по стежке.
Павел устремился было за ним, но рука легла ему на плечо.
- Сиди, - сказал дед, - ему лучше сейчас одному.
Стежка вывела мальчика на обрыв. И там, весь дрожа, он сел на траву,
положил голову на колени.
Мысли были беспорядочными, но он понимал: если вот здесь, сейчас, он не
решит, как ему быть, он не сможет вернуться в хату на последнюю, - он
предчувствовал это, - на последнюю свою ночь.
"Они не виноваты. Им тяжко. Пахать землю - это совсем не то, что ездить
на коне. Я никогда не буду таким, как этот Кроер, про которого они иногда
говорят. Я куплю у Кроера всех людей и сделаю, чтоб им было хорошо. И они,
встречая меня, не будут сторониться, я буду здороваться с ними".
Слезы высохли на его щеках. Он сидел в полумраке и следил, как багровое
солнце, внутри которого что-то переливалось, садилось в спокойное течение