"Евгений Коршунов. Тайна "изогнутого луча" (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Марта Невелинг, происходившая из рода первых голландских поселенцев,
женщина богобоязненная и домовитая, верная жена и хорошая хозяйка, жизнью
была довольна - размеренной, однообразной, без особых радостей, зато и без
всяких печалей. На судьбу она не роптала, хотя профессия и положение супруга
предопределили ей некоторое затворничество, скрашиваемое общением с
покладистой и во всем соглашающейся с ней фрау Ингой Таубе, вдовой
безвременно почившего в бозе штурмбанфюрера СС Вилли. В доме вся прислуга
была белой: юная горничная и старик садовник из европейцев-эмигрантов то ли
из Сицилии, то ли с Корсики - мадам Невелинг в географии разбиралась слабо,
хотя в школе имела по этому предмету, как и по всем другим, наивысшие
оценки, полагающиеся по традиции детям из родовитых и уважаемых семей.
Всю свою жизнь Марта Невелинг провела в Претории. Здесь она родилась,
здесь вышла замуж, здесь родила сына, вырастила его и отсюда же проводила в
далекие заморские края для продолжения образования - в Кэмбридж.
Невелинг хотел, чтобы его сын Виктор стал истинным британцем, впитав
там дух Великобритании и обретя тот лоск, который ему, Невелингу, так и не
удалось обрести за те немногие годы, что он провел на далеких туманных
островах, изучая науку разведки и контрразведки под руководством
высококвалифицированных мастеров этого дела из МИ-6 и МИ-5 "Бритиш
интеллидженс сервис". Но Виктор, окончив Кэмбридж, не пошел, как планировал
отец, по военной стезе и отказался поступать в военную академию в
Сандхерсте. Неожиданно для всех он отправился в Париж, в Сорбонну, где
вскоре увлекся политическими науками.
В общем, страшного в этом ничего не было, такое образование открывало
бы ему на родине путь к блестящей политической карьере, если бы вскоре не
выяснилось, что он стал грешить радикализмом и его видели в компаниях
южноафриканских либералов.
Невелинг решительно потребовал, чтобы Виктор вернулся в Преторию, но
ответа не получил. Виктор вообще перестал писать домой, ограничиваясь лишь
поздравительными открытками к рождеству и пасхе. И вдруг он неожиданно
вернулся в Преторию, возмужавший, раздавшийся в плечах, красивый молодой
человек с тем самым европейским лоском, который так хотел видеть в нем отец.
Явился он в то время, когда Леон Невелинг был в своем офисе, и мать, как
всякая мать в таких случаях, наплакавшись от радости, нашла в себе силы на
несколько минут оторваться от своего единственного чада и набраться
храбрости, чтобы позвонить супругу по телефону, по которому ей было
разрешено звонить лишь в самых экстраординарных случаях, а поскольку таких
случаев в жизни Марты Невелинг никогда не происходило, то и позвонила она по
этому телефону вообще в первый (и может быть, в последний!) раз в своей
жизни.
Невелинг невозмутимо выслушал ее восторженное кудахтанье, что-то
промычал, не выразив к случившемуся никакого отношения, и положил трубку:
именно в этот момент у него в кабинете находился Пингвин, сегодня же
прилетевший из Лондона. Речь шла о том самом деликатном деле, ради которого
Невелинг месяц назад навестил отставного английского коллегу в британской
столице. И Невелинг постарался отбросить мысли, не относящиеся к этому делу,
ибо твердо усвоил себе правило, когда-то внушавшееся Пингвином своим
подчиненным: не путать бизнес с удовольствиями. Под удовольствиями
подразумевалось все, что не являлось бизнесом. Единственная мысль, на
которой он позволил себе остановиться, была о том, что, помотавшись по