"Хулио Кортасар. Здоровье больных" - читать интересную книгу автора

мама вдруг начала говорить, что хорош, мол, жених, взял да и уехал в такую
даль и никому ни слова. Ну да что спросишь с теперешней молодежи: люди
просто ума лишились; кругом спешка, суета, ни у кого ни на что нет времени.
И тут пошли - уже в который раз! - бесконечные мамины воспоминания о
родителях, о бабушке с дедушкой, о родне; потом подали кофе и очень вовремя
появился сияющий Карлос со своими шуточками и новыми анекдотами, да и дядя
Роке, заглянув в спальню, улыбнулся такой милой, такой располагающей
улыбкой... Словом, все шло как всегда.
Постепенно в доме свыклись с этой сложной игрой. Труднее всех было,
пожалуй, Марии Лауре, но зато она навещала маму только по четвергам, один
раз в неделю. Настал день, когда пришло первое письмо от Алехандро (мама уже
дважды возмущалась его молчанием), и Карлос прочел это письмо, пристроившись
в ногах у мамы. Алехандро был в полном восторге от Ресифи. Он во всех
подробностях рассказывал о порте, о продавцах попугаев, о великолепных
прохладительных напитках. Подумать только - тут все ахнули от удивления, -
ананасы почти даром, а кофе необыкновенно ароматный... Мама попросила
показать ей конверт и велела отдать марки младшему сыну Марольдов. Будь ее
воля, она бы запретила детям возиться с марками, они же никогда не моют рук,
а марки, как известно, гуляют по всему свету.
- Да, да! Марки же приклеивают слюной, - говорила мама. - И на них
полно микробов. Ведь каждый знает, что микробы очень стойкие... Ну да какая
разница... Одной маркой меньше, одной больше!
На другой день мама позвала Росу и продиктовала ей письмо к Алехандро,
в котором спрашивала, когда он получит отпуск и не слишком ли дорого
обойдется ему поездка домой. Она самым обстоятельным образом рассказала о
своем здоровье, не забыла сообщить, что Карлоса повысили в должности,
вспомнила о премии, которую получил один из самых способных учеников Пепы, и
уж конечно не преминула написать сыну, что Мария Лаура навещает их дом
усердно, не пропуская ни одного четверга, - бедняжка много работает и
совершенно не щадит своих глаз. Когда с письмом было покончено, мама
поцеловала исписанные листки бумаги и поставила карандашом свою подпись.
Пепа тут же выскочила из комнаты, якобы за конвертами, и незамедлительно
явилась тетя Клелия с новыми цветами для вазы на комоде и с таблетками,
которые прописаны маме на пять часов.
Да... каждый шаг давался нелегко. И когда у мамы резко поднялось
давление, невольно подумалось: а вдруг это результат того внутреннего
беспокойства и отчаяния, которое, как они ни бьются, проступает, быть может,
наружу, несмотря на все меры предосторожности и притворное веселье? Нет, об
этом не могло быть и речи! Ведь все их деланные, заранее приготовленные
улыбки так часто завершались самым искренним смехом в комнате у мамы! А
сколько раз, позабыв обо всем на свете, они шутили, затевали веселую возню
там, где больная мама не могла ни увидеть их, ни услышать. Правда, в разгар
веселья они вдруг спохватывались и отводили глаза в сторону. Пепа заливалась
краской, а Карлос, опустив голову, закуривал сигарету... В сущности, им
больше всего хотелось, чтобы поскорее прошло самое страшное время и чтобы
мама пока ни о чем не догадывалась. После очередного разговора с доктором
Бонифасом вся семья твердо решила ни на шаг не отступать от того, что тетя
Клелия назвала "трудами милосердия". Труднее всего были, бесспорно, визиты
Марии Лауры: все разговоры в ее присутствии мама сводила к Алехандро, - и
это понятно. Ведь маме хотелось знать, какие у них планы - будет ли свадьба,