"Хулио Кортасар. Рукопись найденная в кармане" - читать интересную книгу автора

женщины в окне, если Маргрит увидела мою улыбку и Ана тут же опустила голову
и стала усердно разглядывать замок своей красной сумки, значит, игра
началась независимо от того, как встречена улыбка - с раздражением,
удовольствием или видимым равнодушием. Первая часть церемонии на этом
завершалась: улыбка замечена той, для которой она предназначена, а затем
начиналось сражение на дне бездны, тревожное колебание - от станции до
станции - маятника надежды.
Я думаю о том, как начался тот день; тогда в игру вступила Маргрит (и
Ана), неделей же раньше - Паула (и Офелия): рыжеволосая девушка вышла на
одной из самых каверзных станций, на "Монпарнас-Бьенвеню", которая, подобно
зловонной многоголовой гидре, не оставляла почти никакого шанса на удачу. Я
сделал ставку на переход к линии "Порт-де-Вавен" и тут же, у первой
подземной развилки, понял, что Паула (что Офелия) направится к переходу на
станцию "Мэрия Исси". Ничего не поделаешь, оставалось только взглянуть на
нее в последний раз на перекрестке коридоров, увидеть, как она исчезает, как
ее заглатывает лестница, ведущая вниз. Таково было условие игры: улыбка,
замеченная в окне вагона, давала право следовать за женщиной и почти
безнадежно надеяться на то, что ее маршрут в метро совпадает с моим,
выбранным еще до спуска под землю, а потом - так было всегда, вплоть до
сегодняшнего дня, - смотреть, как она исчезает в другом проходе, и не сметь
идти за ней. Возвращаться с тяжелым сердцем в наземный мир, забиваться в
какое-нибудь кафе и опять жить как живется, пока мало-помалу через часы, дни
или недели снова не одолеет охота попытать счастья и потешить себя надеждой,
что все совпадет - женщина и отражение в стекле, радостно встреченная или
отвергнутая улыбка, направление поездов - и тогда наконец, да, наконец с
полным правом можно будет приблизиться и сказать ей первые трудные слова,
пробивающие толщу застоявшегося времени, ворох копошащихся в бездне пауков.
Когда мы подъехали к станции "Сен-Сюльпис", кто-то рядом со мной
направился к выходу. Сосед Аны тоже вышел, и она сидела теперь одна напротив
меня и уже не разглядывала свою сумку, а, рассеянно скользнув взглядом по
моей фигуре, остановила глаза на картинках, рекламирующих горячие
минеральные источники и облепивших все четыре угла вагона. Маргрит не
поворачивала голову к окну, чтобы увидеть меня, но это как раз и говорило о
возникшем контакте, о его неслышной пульсации. Ана же была, наверное,
слишком робка, или ей просто казалось глупым глядеть на отражение лица,
которое расточает улыбки Маргрит. Станция "Сен-Сюльпис" имела для меня очень
важное значение, потому что до конечной "Порт-д'Орлеан" оставалось восемь
остановок, лишь на трех из них были пересадки, и, значит, только в случае,
если Ана выйдет на одной из этих трех, у меня появится шанс на возможное
совпадение. Когда поезд стал притормаживать перед "Сен-Пласид", я замер,
глядя в окно на Маргрит, надеясь встретиться с ней взглядом, а глаза Аны в
эту минуту неторопливо блуждали по вагону, словно она была убеждена, что
Маргрит больше не взглянет на меня и потому нечего больше и думать об этом
отражении лица, которое ждало Маргрит, чтобы улыбнуться только ей.
Она не сошла на "Сен-Пласид", я знал об этом еще до того, как поезд
начал тормозить, ибо собирающиеся выйти пассажиры обычно проявляют
суетливость, особенно женщины, которые нервно ощупывают свертки, запахивают
пальто или, перед тем как встать, оглядывают проход, чтобы не наткнуться на
чужие колени, когда внезапное снижение скорости превращает человеческое тело
в неуправляемый предмет. Ана равнодушно взирала на станционные рекламы, лицо