"Виталий Коротич. Лицо ненависти " - читать интересную книгу автора

все время мучится: то в них мест недостает, то стрельба начинается, как
принято в этой стране повсюду. Моя болезнь вместилась в Нью-Йорк как нечто
несущественное и незаметное. Город этот любит разговаривать не о болячках, а
о любви: он разговаривает и поет о любви на всех языках и всех подвластных
ему волнах эфира. Я поневоле думаю о любви, потому что столько слышу о ней:
голоса с пластинок, экранов и магнитофонных лент рассуждают на эту тему не
умолкая. Когда мне столько повторяют о любви, я начинаю думать, что с ней
что-то не в порядке. И тем не менее меня убеждают, что человек из любой
страны, приехавший в Америку, должен переживать примерно то же, что
переживает верующий мусульманин, сподобившийся в Мекке потрогать священный
камень Каабу.
Вечная американская убежденность в том, что лишь существо,
неполноценное эмоционально и умственно, может не влюбиться в Америку и любое
из проявлений ее жизни немедленно, отчетлива и в отношении к Нью-Йорку.
Город очень разный, ты знаешь; нигде не накопилось столько грязи, но
нигде и нет такого разнообразия жизни. Ну где еще можно научиться составлять
букеты прямо у японца, преподающего свое умение на улице? Ну где еще можно
поговорить с гадалкой, предоставляющей свои услуги по телефону? Ну где еще
тебя обласкают или ограбят так быстро и в такой степени, как в Нью-Йорке?
Вернее, может быть, оно где-то и есть все по отдельности, но все вместе
встречается только здесь.
Вчера я ходил на аукцион; пожалуй, только еще в Лондоне можно попасть
на такие распродажи великих произведений искусства, распахнутые для широкой
публики. Над входом в здание написано: "Полюбите эту картину и освободите
ее!" - и здесь о любви... На выставке произведений, предлагаемых для
продажи, было несколько работ "голубого" Пикассо начала века, среди них
прелестный реалистический портрет; была там его же "Кубистская голова",
написанная в 1907 году, когда и кубизм-то едва проклевывался. Начальная цена
каждого из этих полотен установлена в 90 тысяч долларов. Долго я разглядывал
"Обнаженную" Кандинского, которую прежний владелец выставил, объявив первую
цену в миллион долларов. В полмиллиона оценен "Портрет девушки в лодке"
Ренуара; сотнями тысяч отделены от попыток без труда завладеть ими полотна
Дега, Вламинка, Сезанна и Гогена - великолепная коллекция французских
импрессионистов, которую можно здесь видеть в течение нескольких дней и
которая после распродажи исчезнет в частных коллекциях так же неожиданно,
как нежданно вынырнула из них. В Нью-Йорке, как на океанском дне, спрятано
очень много, и в такие отливы, как этот, можно увидеть лишь малую часть
незримых богатств. Не знаю, чем я убедил стражей, а их много и все с
револьверами в расстегнутых кобурах, но мне разрешили вплотную разглядеть
произведения, выставленные на продажу. Это было удивительное чувство,
сравнимое разве что с хождением по музейным запасникам, - трогать и вплотную
разглядывать освобожденные от стекол полотна великих мастеров, погладить
рукой полуметровую бронзовую скульптуру Александра Архипенко, отлитую им в
годы парижской бедности начала века и выставленную теперь для продажи под
названием "Стоящая женщина" с начальной ценой в 45 тысяч долларов.
Как они съезжались сюда со всего света: древний китайский фарфор и
японские деревянные пагодки, английская мебель и картины европейских
мастеров? Доллар намагничивается, притягивая за океан то, чего здесь никогда
создать не могли; доллар, как странный камертон, задающий звучание многим
песням.