"Виталий Коротич. Лицо ненависти " - читать интересную книгу автора

таймс" за 26 сентября 1982 года, сообщение агентства Ассошиэйтед Пресс:
"Воздушный пират захватил самолет авиакомпании "Алиталия" со 109 пассажирами
на борту в его рейсе из Алжира в Рим и заставил экипаж приземлить самолет на
Сицилии, где он был арестован полицией. По данным агентства ЮПИ,
арестованный Игорь Шкуро, 32 лет, живет сейчас в Риме и пользовался
паспортом, выданным ему год назад в Сиднее, Австралия..."
- Знакомый?
Кравченко пожал плечами:
- Я его не знаю, он на тридцать лет моложе меня. Там пишут, что он жил
в Ленинграде, так что вам лучше знать...
- А разве по мне видно, что я недавно из дому?
- А как же, - пожал Кравченко плечами. - В вас еще много домашней
уверенности, вы еще силу за собой чувствуете. И власть...
- Что же, все это прямо так из меня и струится?
- Так вот прямо... Вы знаете, человек, поживший здесь, становится
совсем другим. Мы спрашиваем иначе, разговариваем иначе, иначе живем и
умираем по-другому. Когда ты понимаешь, что живешь в стране, где тебя не
ждали, начинаешь заискивать перед этой страной и, даже завоевав свою
независимость, в ней живешь с оглядкой, пытаясь понять и твердо усвоить
чужие правила. Вы давно здесь?
- Недавно и через несколько месяцев уеду отсюда.
- Домой? - спросил Кравченко. - Туда?.. - и взмахнул рукой, как
взмахивал, говоря о своих родственниках.
- Туда, - сказал я и взглянул в направлении, указанном Кравченко.
Над белыми квадратиками распластанных в траве и приподнятых могильных
плит, над частоколом белых и черных крестов подымались далекие стены
большого города, но чувствовалось, что пространство до небоскребов не
застроено неспроста.
- Ага, - угадал мой вопрос Кравченко. - Там американские кладбища, а
этот участочек эмигранты некогда купили, выгородили, чтобы и после смерти
жить в собственном гетто, находиться среди единоверцев, потому что среди
единомышленников человек не бывает ни при жизни, ни после нее. Вернее,
бываешь среди тех, кто рассуждает, как ты, но никогда не знаешь, кому можно
поверить. Я уже говорил вам, что не люблю представляться и не спрашиваю имен
у собеседников. Так врут меньше.
- Вы злой? - поинтересовался я.
- А вы добрый? - огрызнулся Кравченко. - Понимаете ли, вы прикрыты, у
вас там тылы. А у меня? Могила квартирной хозяйки? Двенадцать мест службы за
двадцать лет?
- Возвращайтесь, - пожал я плечами.
- Поздно. Кое-какие грешки за мной имеются, но не такие, чтобы меня
расстреливали за них. Просто поздно мне. Не хочу я оправдываться ни перед
кем и не хочу начинать сначала. Хватит. У вас в самой главной песне поется:
"Кто был ничем - тот станет всем". А мне все равно уже, где быть ничем - у
вас или здесь. Вы понимаете?
- Нет, - сказал я.
- Нью-Йорк - это джунгли. В вашей прессе часто встречается это
определение. Но я считаю город джунглями в том смысле, что он может спрятать
в себе каждого, может прокормить любого, кто умеет искать и добывать еду,
отличать съедобное от несъедобного. Это город без будущего, но также в том