"Хулио Кортасар. Самая сокровенная ласка" - читать интересную книгу автора

столе два сорта варенья. Он старался отвлечь себя этими новостями и
наблюдениями, так что, когда близкие встали из-за стола, чтобы разойтись по
делам, он был настроен как до кошмарного сна, то есть был готов провалиться
по пояс, но не более того. И вдруг он увидел прямо возле лица отцовские
ботинки - они слегка чиркнули его по голове и удалились в патио. Он укрылся
под столом, спасаясь от сандалий сестры, которая снимала скатерть, и
попытался успокоиться. "Ты что-то уронил?" - спросила мать. "Сигареты", -
ответил он, увертываясь от сандалий и тапочек, круживших вокруг стола. В
патио в глаза ему лезли муравьи и листья герани, а осколок стекла чуть не
порезал щеку; он поскорее вернулся в свою комнату и взобрался на кровать - и
тут зазвонил телефон. Подруга интересовалась, как он себя чувствует и смогут
ли они увидеться нынче вечером. Он был в таком смятении, что опомнился лишь
после того, как уже назначил ей свидание - в шесть, на углу - и обещал пойти
с ней в кино или в гостиницу, там будет видно. Он накрыл голову подушкой,
заснул и даже не слышал, что плакал во сне.
Без четверти шесть он, сидя на краю постели, оделся, улучил момент,
когда рядом никого не было, и пересек патио, стараясь держаться подальше от
спящего кота. На улице он с трудом внушил себе, что бесчисленные ботинки и
туфли, мелькавшие на уровне глаз, вовсе не намерены топтать и давить его -
потому что их обладатели на самом-то деле видят его не там, где он есть;
поэтому поначалу он все время выделывал зигзаги, увиливая от женских туфель,
особо опасных из-за острых носков и каблуков; затем понял, что можно
продолжать путь спокойно, и пришел к месту встречи раньше, чем его подруга.
Он все время вытягивал шею, силясь разглядеть что-нибудь еще, кроме плывущей
мимо обуви, но добился одного - шея сильно заболела, и тщетные попытки
пришлось оставить. К счастью, он хорошо знал все туфли и сандалии
возлюбленной - еще и потому, между прочим, что не раз сам снимал их с нее; и
когда к его глазам приблизились зеленые туфли, он просто улыбнулся и напряг
слух, чтобы не пропустить вопроса и ответить как можно непринужденнее. Но на
этот раз подруга молчала, что было совсем на нее не похоже. Зеленые туфли
застыли в полуметре от его глаз, и у него непонятно почему сложилось
впечатление, будто их хозяйка кого-то ждет; правая туфля слегка придвинулась
к левой, которая тотчас приняла на себя вес тела; затем туфли поменялись
ролями - правая выдвинулась вперед, а левая крепко стояла на тротуаре. "Ну и
жарища была сегодня", - произнес он, чтобы завязать разговор. Она
промолчала, и, может, поэтому и только теперь, ожидая ответа, столь же
банального, как и его реплика, он заметил, что и вокруг тоже сделалось
совсем тихо. Секундой раньше еще слышны были уличный шум и перестук
каблуков - и вдруг ничего. Он немного подождал, зеленые туфли чуть
приблизились и вновь застыли; их подметки были слегка потерты - его
несчастная подруга получала совсем скромное жалованье. Он растрогался и,
желая хоть как-то выразить свою нежность, поскреб двумя пальцами подошву
левой туфли, ту, что была больше изношена; женщина не шелохнулась, словно
вопреки здравому смыслу продолжала ждать. Наверное, это из-за тишины ему
казалось, что время растягивается и делается бесконечным, а глаза так
устали, глядя на все со слишком близкого расстояния, что предметы теперь
виделись расплывчатыми, как в отдалении. Ему было нестерпимо больно, но он
поднял-таки голову, стараясь рассмотреть лицо возлюбленной, а увидел лишь
подошвы туфель, и так далеко, что уже нельзя было различить потертостей. Он
поднял одну руку, затем другую и хотел погладить эти подошвы, столь много