"Виктор Косенков. Понять Маяковского" - читать интересную книгу автора

сладострастными стонами, когда эта троица сливалась в экстазе творения. И
уже было не разобрать, где стоны - фантазия, а где - реальность. Они были
лесбиянками, сексуальным мотором нашего общежития.
Они так и повесились. Втроем. С одного стула. Голыми. Сейчас осенний
ветер, и тени от ветвей будут трогать их, разглядывать, ласкать.
Веревка скрипнула. Обернувшись, я увидел, как Катино тело, покачиваясь,
развернулось в мою сторону. Мертвые глаза чуть приоткрыты.
- Ты кто?
- Я мертвец. А ты?
- И я тоже...
Их было много. Полная общага.
Сейчас было бы хорошо сварить кофе. Запустить "Ворд". Собрать
разрозненные мысли в кучу. Вытащить из нижнего ящика стола заметки,
заготовки. Пододвинуть поближе словарь. И написать...
Как это было бы хорошо.
Я вспоминаю об этом, как о теплом лете, которое ушло. Я вспоминаю об
этом, как об удачно проведенном отдыхе. Где-нибудь там, на море. Может быть,
даже на Средиземном.
Это уже не вернется.
Это уже только память.
Не нужно возвращаться на пляж зимой. Нечего и думать окунуться в воду,
когда желтые, грязно-гнилые листья носятся ветром.
Я знаю, как это. Я пробовал.
Я знаю, как это бывает. Смотреть на лист и чувствовать, как в голове
образовывается пустота, гулкая пустота и тишина. Там темно. Там холодно. Там
больше не горит огонь, не видно образов и не слышно звуков. Кончилось. Все
кончилось.
Тогда ты выпиваешь кофе, отодвигаешь заготовки и словари. И заполняешь
экран за экраном, экран за экраном: "//////////". И так 150 страниц, 200
страниц. Час за часом. Уже ничего, уже ни строчки. Ты превратился в огромное
ничто.
Ах, если бы ты был ничем с самого начала. Ведь и так можно жить. Но
нет.
Хлебнувший этого страшного напитка уже не сможет быть обычным
человеком. Зачем Один украл мед поэзии у великанов? Недаром же они прятали
его в самой дальней пещере. Но кто же знал, что не каждый может пережить это
похмелье?
Картинка перед глазами стала темнеть. Сделалось тревожно. Я встал,
прошелся по коридору. Что-то шарахнулось в темноте. Вздрогнув, я
пригляделся.
Огромное зеркало, гордость нашей общаги, куда приходили смотреться все.
Перед свиданием, перед экзаменом. Как интересно можно было бы написать об
общности экзамена и свидания... Как интересно...
В нем отражался... Я?
Нет.
- Кто ты?
- Я? А ты? - Я?
О нем писал... Кто же писал? Блок? Есенин? Маяковский? Я уже не помню.
Слишком много таблеток за один раз. Из зеркала на меня смотрел Черный
Человек.