"Инна Яковлевна Кошелева. Пламя судьбы " - читать интересную книгу автора

заказаны лучшему ювелиру в Санкт-Петербурге, а пока одень матушкины, те, что
носишь на сцене. Они очень к лицу тебе.
До этого он никогда не встречал с ее стороны такого твердого
сопротивления:
- Я не могу, барин, на бал к Долгоруким. И фамильные драгоценности - не
могу.
- А если я буду настаивать?
Заметалась в отчаянии по комнате, возражая графу беспорядочно и бурно.
В каждом жесте, в каждом слове отчаяние:
- Чужие цепи? Кукла, обезьяна, ворона в павлиньих перьях! Вы можете
сослать меня в дальнюю деревню, но выставить на посмешище...
Еще минуту назад граф был упоен своим самоотверженным замыслом и думал
только о том, каким героем предстанет перед самим собой. Не умевший ставить
себя на место другого человека, он только сейчас осознал, как можно все
оценить с точки зрения Параши. Она страдала, боялась унижений.
- Парашенька... Долгорукий - мой кузен. Все попросту.
Она-то знала это "попросту", ей попросту не отвечали на поклоны, когда
она оставалась в Кускове без Николая Петровича, но жаловаться она не умела.
Только покачала головой - нет-нет, не уговаривайте.
Но граф продолжал:
- И нынешние нравы, царицыны адюльтеры не делают взгляды строгими. - Он
не заметил, как вслух высказал те доводы, которыми убеждал себя, не
рассчитывая излагать их Параше. И тут же граф увидел, что его слова не
утешают, а оскорбляют женщину. - Прости, душа моя, хотел как лучше.
Что-то простодушное, детское высветилось в лощеном аристократе. Сел
рядом с Пашенькой на узенькой ее кроватке, приобнял, как обнимает свою девку
деревенский парень на завалинке. Нет между ними того расстояния, о котором
кричат все. Как хорошо изливать свою душу с полной уверенностью в том, что
собеседник и поймет, и не осудит, и пожалеет.
- Послушай меня, Парашенька. Вершину своей жизни я миновал. Ты молода,
я старше почти вдвое, но пустые развлечения не влекут и тебя. Еще меньше они
значат для того, кто на склоне жизни... Красавицы, вино, карты - все позади.
Бог дал мне уразуметь через тебя: радости мужеские ничто, если молчит
сердце.
Ты спросишь: почто не оставить свет, не последовать идеям Руссо или
философа-отшельника у де Аржана, которым все нынче зачитываются? Природа,
музыка, архитектура и удаленность от людей - разве не об этом мы с тобой
когда-то мечтали?
Все так. Но мысль и противоположная поселилась в душе моей вместе с
любовью к тебе, и она тоже послана Господом. Мой род... Честь Шереметевых не
только в богатстве. Напротив, богатство лишь увенчало честь, оно не
свалилось даром, а было заслужено моими предками. Сам Петр Великий пожаловал
моему деду 2400 дворов за Полтаву. А до этого была отвоеванная Борисом
Шереметевым Лифляндия. А еще более древний мой предок Иван бил татар. Пока
славу рода поддерживал мой батюшка, и воин и отменный обер-камергер, ничто
не волновало меня, я не слышал государственного зова. Но смерть отца, долг.
И пробуждение дремавших сил, которое произвела любовь твоя, направило мои
помыслы в эту сторону. Мне хочется перед тобой явиться государственным
мужем, отмеченным людским признанием. Неужели я не имею на это права?
Параша спросила робко: