"Инна Яковлевна Кошелева. Пламя судьбы " - читать интересную книгу автора

а в каких-то бесформенных образах, проходящих как эти облака, представлять
себя будущую. Бог призовет ее, она обнаружит свою любовь... ко всем. И
тогда... Та толпа... Тот, с палочкой, вызывающей на свет музыку...
Матушка... Батюшка... Братцы и все-все увидят, как она любит их, как много
может для них сделать. Они ответят ей признанием. Бог даст ей знак...
И Бог дал.

2

В двух случаях замирало Кусково в предчувствии беды: когда парней брали
в рекруты и когда отбирали детей в актеры графского театра.
Казалось бы, разные вещи. В солдатах служили, считай, всю жизнь -
двадцать пять лет. Жили сурово, живота не жалели. А театр рядом. Актеры на
сладких хлебах, от ихней работы еще никто не надорвался. Шереметевы -
господа милостивые. Что же тогда горевать?
Так-то оно так Да так со стороны. А для матери или отца...
Солдатскую повинность еще можно объяснить здравой необходимостью защиты
царя и отечества. Актерское же рабство с точки зрения крестьянина -
нелепица, барская прихоть, дурь, однако ломает жизнь не меньше, чем
рекрутчина.
Ради чего деток из сел увозили чуть ли не в Малороссию, в далекую
Борисовку? Там Смагин их сначала "распевал" и учил нотам. Подросших
мальчиков и девочек возвращали в Кусково. Кого отдавали назад домой -
"неспособные оказались", а кого селили в барских флигелях. И для этих -
"годных" - начиналась совсем особая, ненатуральная, нечеловеческая жизнь.
Отец и мать живут рядом, а видеться нельзя. Ни детей к родителям, ни
родителей к детям не пускали. Издали могли видеть деревенские, как водит
надзиратель или надзирательница их чадо в строю на репетицию, на обед или
спектакль. Девочки отдельно, мальчики отдельно. Словно собак на цепи...
Не просто свободы нет - порядок, как в остроге. Шереметевы держат при
актерских флигелях целый штат дворовых, чтобы охранять парней и девок от
обычной жизни и друг от друга. С актрисами справляются лютые Настасья
Калмыкова и Арина Кириллина, известные наушницы. К актерам приставлены
двенадцать "гусаров" Ивана Белого, дюжина силачей каждый миг начеку, не
трепыхнешься.
Едят "счастливчики", конечно, лучше, чем их братья и сестры по селам,
но болеют туберкулезом не реже. У иных еще объявляется и незнакомая
крестьянам цинга. Воздуха не видят, здоровую деревенскую работу не делают,
зеленушку с грядок не жуют.
Девки поют, в манерах выламываются, делаются барскими подстилками.
Мужики тоже для услащения барских глаз да барских ушей на сцене лакействуют.
Тьфу! Молодость проходит, и их - развращенных и разленившихся, нездоровых -
выбрасывают снова в село, словно комнатных попугаев в лес. Яркие, но к
здешней жизни непригодные, осмеянные и презираемые, сгуливаются они,
спиваются, юродствуют на потеху другим. Гибнут...
Ой, не дело это, не дело, когда один человек для другого вроде куклы.
Один рожочник - нота "до", другой - "фа", по именам их не зовут. По одной
ноте парни всю жизнь гудят, от скуки с ума сходят, придурками становятся.
Кто пожелает сыну такой судьбы?
В ту осень все случилось неожиданно и не так, как всегда. Смагин из