"Инна Яковлевна Кошелева. Пламя судьбы " - читать интересную книгу автора

блестящий. И, закинув голову, послала его вверх. Долго после этого ей
слышался улетающий звук колокольцев. Это звук ударялся о воздух, о слоистый
расплавленный свет. Она - голос - и еще Кто-то там... Тот, кто примет
бесплотный серебряный шарик.
До этого Кого-то не добраться. Она даже не знает, точно ли Он - тот
Бог, которого боится матушка. Она, Паша, и боится, и не боится. Она взойдет
на горку в Карачарове, на ту страшную горку, где громом убило жениха и
невесту. Иван да Марья, сказала матушка, до срока согрешили. Что это
значит - "до срока"? И что они сделали? А, может, Господь, как батюшка,
просто гневен? Но ведь он и милостив? Она, Параша, на той горке будет за
всех грешных молиться. Ангелы услышат и передадут выше, выше...

Она знала: есть люди, допущенные к Господу заступниками за грешных. Не
так они живут, как все, и больше всего любила девочка слушать о них, о
святых. Особенно о Димитрии Ростовском. Еще и потому, что о нем матушка
рассказывала как бы тайно, когда не было батюшки и братьев.
- Вырастешь - приложись к мощам. Наши это места, ярославские, наш это
святой, за нас Господа просит...
- Расскажи, расскажи, как открыли мощи...
Трепещет от материнского дыхания дымный огонь лучины. Прижалась Параша
к теплому боку. Слушает. Слышит.
- Вот как это было. Умер в Яковлевском Зачатьевском монастыре (а он,
этот монастырь, от нашего Березина совсем близко) брат Леонид. Моя мать, а
твоя, Паша, бабушка с этим Леонидом не раз о душе беседовала. Он истинно
послушничал, вот и решили его похоронить поближе к церкви. Мама моя тоже
пошла проститься с духовником своим. Рыли монахи могилу и нечаянно (для них
нечаянно, а вообще Божий промысел на то был) задели балку на склепе Димитрия
Ростовского. Рухнуло бревно сруба, в котором за сорок три года до того
погребли архиепископа Димитрия. Ученый человек он был, книги писал и те
"Четьи-Минеи" составил, из которых я тебе жития святых читаю. Могилу не
стали кой-как поправлять. Землю сняли, а там...
- Ой...
- Твоя бабушка своими глазами все это наблюдала. Так вот... Предстал
Димитрий взорам как живой. Тлением не тронутый. Балка упавшая ему чуть
здесь, на лице, кожу повредила и пальчик на одной руке. Бумаги, какие велел
он себе в изголовье положить, рукописи ученые, в пыль превратились, гвозди в
ржавь, гроб истлел и балки в труху рассыпались... А он целехонек!
- Чудо, матушка...
- Еще чудеснее, что начались немыслимые исцеления. Какие люди со всех
концов потянулись! - в голосе матушки и восторг, и непонятная печаль.
- Скажи какие...
- Сама наша императрица Екатерина пожаловала, через плат к мощам
прикладывалась... Кого десять, кого двадцать лет немота не отпускала, а
здесь, у мощей, заговорили. От падучей излечивались. Княгиня Вяземская
избавилась от застарелой лихорадки, майор Прончищев - от каменной болезни.
- А тот казак, помнишь? Самый на свете красивый?
Почти шепотом говорит мать:
- Тот телом здоров был. Душа у него покоя не знала в неволе. Бежал от
помещика, который без всякого на то права внес его в ревизские списки.
Его-то, свободного казака...