"Инна Яковлевна Кошелева. Пламя судьбы " - читать интересную книгу автора

голландских работ... Вольную автору, а?
Параша видела, как Аргунов напрягся, тонкое лицо на глазах осунулось от
скрытого волнения.
- Пообещайте, граф, - попросила снова, то ли игриво, то ли твердо, с
непривычными властными нотками в голосе.
Николай Петрович пожал плечами:
- Вообще-то мы, Шереметевы, не выбрасываем наших подданных на все
четыре стороны. Но если ты просишь... Так тому и быть.
Но в самый последний миг перед первым сеансом Николая Петровича
фельдъегерской почтой вызвали в Москву в связи с хлопотами о директорском
месте в банке.
- Придется тебе, Пашенька, позировать одной.
Увидел в глазах ее слезы. Понял, что, как и для него, для нее важна
полумистическая связь, остановленное мгновение их единства.
- Примета, да? Ты тоже думаешь, что судьба скрепляет запечатленных
вместе? Став неразлучными на одном полотне, не разлучимся и в жизни?
Не отвечая, кивнула.
- Кто помешает мне чуть позже заказать двойной портрет? И не Аргунову,
а заезжему из Голландии мастеру?
И неожиданно заговорил о том, о чем они никогда раньше не говорили:
- Милая, ты же знаешь, как крепки узы, связавшие нас. Когда-нибудь...
Постепенно... Императрица не вечна. Взойдет на престол Павел... Он мне
друг... А может, и сама, тебя увидев... А если властитель не выкажет гнева,
и прочие примут благосклонно...
Параша улыбнулась сквозь слезы:
- Условия прежние? Аргунову вольная, коли будет портрет хорош?
- Как скажешь, душа моя.

Была одна тема, которой она не могла затрагивать в разговорах с графом,
тема больная, мучительная, требующая обдумывания и обсуждения. Как жить
достойно в неволе? Как сохранять дар, посланный Богом, в обстоятельствах
унизительных? Понять ее мог только тот, кто сам пережил возвышение души,
низкому званию не соответствующее, - то есть Аргунов.
Пашу все еще будоражило самоубийство молодого художника Васильева. Не
пьяница был, богобоязнен. Глухо говорили, что полез в петлю из-за любви.
Думая о своей дальнейшей судьбе, о предстоящем расставании с любимым, Параша
обычно гнала черные мысли. Грех! Смертный грех! Но невольно обдумывала и
этот вариант, потому как совсем невыносимо было представить любимого рядом с
иной женщиной - законной супругой. Позируя Аргунову, спросила:
- Как думаешь, Николаша, простит Господь Васильева за то, что жизнь,
Богом данную, самовольно оборвал? За петлю эту страшную?
Аргунов ответил так быстро, что стало ясно: и он обо всем этом много
думал:
- Бог - отец нам всем. Какой отец не простит сына своего, коли знает
про его муки? А уж как Васильев страдал, как страдал! Ждал, надеялся - вот
воля, протяни руку - и твоя. Когда столик наборный с планом Кускова
заканчивал, Петр Борисович все хвалил его за красоту и точность. Не
сомневался мастер: отпустит его барин в родную деревню, где душа-девица
ждала. За невесту его там парни снова и снова сватались, время шло, а у
графа новый азарт, еще одну работу приказал сделать. Не выдержал он...