"Инна Яковлевна Кошелева. Пламя судьбы " - читать интересную книгу автора

- Коленька, а как же талант? Жизнь его тем большую цену имела, что
духом была освящена, верно?
- Согласен с тобой. Душу бессмертную погубить - страшный грех. А талант
прикончить - грех неизбывный. Вот, скажем, тебя Господь послал в мир не
только для того, чтобы здесь ты жила и радовалась, но и чтобы дивным голосом
своим других возносила ввысь и радовала.
Параша не видела его лица из-за холста, но почувствовала, что сейчас
свернет он и вовсе на осуждение Николая Петровича, как это обычно делал в их
разговорах. Ненавязчиво, незаметно, а свернет.
Так и вышло. Издалека подошел Аргунов к молодому барину. Не о нем вел
поначалу речь:
- Да есть ли тот, кому легко с Божьим даром, Парашенька? Одного губят
крепостные цепи, другого зло в бараний рог сворачивает, а третьего полная
воля отводит от цели.
- Да-да, я тоже об этом думала. Какой музыкант Вороблевский, а чернеет
с годами душа, и музыка непрозрачна.
- А Николай Петрович, - не выдержал Аргунов, - в развлечениях теряет
свое искусство, не упражняет руку.
- Ну, виолончелист он замечательный, - возразила Параша.
- Был...
И она подумала, что и впрямь молодой граф стал холоднее к любимому
своему инструменту.
- Во все времена и при всех обстоятельствах должно пробивать свой путь
в искусстве работой. И какой работой! Каторжной. С нас спросится, а не с
графа, который дал или не дал вольную, - сказал Аргунов.
Не согласиться с ним она не могла. А соглашаться не хотелось, потому
что очень уж ловко он отделял ее от любимого и соединял с собой. Пусть
только в мыслях, но и в мыслях не надо. Будто бы сговаривались они о чем-то
за спиной графа. Даже самое маленькое лицемерие - уже измена.

Не хотелось ей этих сеансов... К тому же Аргунов раз от разу становился
все напряженнее и будто на что-то сердился. На нее? На судьбу свою? Почему
он с ней неприветлив, почти груб? Но коли решается судьба собрата. Она
приходила позировать каждый день.
Встречались они в одной из гостиных большого дворца. Аргунов наказал ей
быть одетой в легкое белое платье, иметь при себе прозрачную шаль. Портрет
задумывался парадный, и Параше надлежало принять "значительную" позу. Но
сидеть без движения было трудно, вспомнилось детство, потянуло к озорству.
Вскочила, охота взглянуть на портрет - что там?
- Прасковья Ивановна, могу вас просить? Забудьте о моем присутствии,
это вам нетрудно. Отдайтесь размышлениям или чтению, которое привяжет вас к
месту.
- Ах, ах! "Прасковья Ивановна"! Ах, "Николай Иванович"... С чего это
ты? Мы всегда были и будем Николушкой и Пашей. Помнишь, как ты, я, Афанасий
и Павел яблоки воровали в саду урядника? Страшный он был, - и Паша состроила
угрожающую мину. - Не хочешь вспоминать? А зря. Ведь все одно, пусть годы
прошли, а души наши относительно друг друга остались без изменения.
- Нет уж! - Аргунов резко положил кисть рядом с палитрой. - Все
изменилось! Все! Этот портрет ваш мне заказан графом. С большими посулами...
- Да. Будет вольная, я еще раз спросила.