"Сергей Кошуков. Замок" - читать интересную книгу автора

пытался шевелиться - он лежал под лампой, освещавшей вспомогательный
коридор. Вокруг него валялись растерзанная пачка бумаги, и
раздавленная коробка рисовального угля, палочки которого были
искрошены в пыль. Г., словно лисица, отгрызающая схваченную капканом
лапу, грыз пальцы, державшие карандаш.
Его подобрали, согрели, умыли, и в один из летних месяцев
выпустили, объявив здоровым.
И вот тело его - сытое и холеное - снова спускается в метро. Hа
верхних ступеньках лестницы толпа разделялась на два потока, как
оказалось, обходя вызывавшего отвращение нищего, скрючившегося на
третьей, считая сверху, ступени. Голова его была небрежно обмотана
грязной, окровавленной - словно бы об нее вытерли измазанные кровью
руки - тряпкой. Hа серо-буром граните вокруг нищего тоже были пятна
крови со следами поспешного - может быть, даже, руками - вытирания.
Руками он обхватил живот.
Тело Г. вздрогнуло от прозвучавшего вдруг пароходного гудка, но
это был всего лишь поезд. Тело Г. влилось в левый поток, брезгливо
переступило через ноги нищего и пошло вниз по лестнице.
Еще на ступенях, глаза тела Г. увидели вот какую картину: тела
людей, такие же ухоженные, здоровые и благовоспитанные, как и тело Г.,
расходятся в вестибюле на две стороны, уходя в переходы к разным
линиям. Из-за этого центр вестибюля, где висит светящийся матовый
прямоугольник с надписью "Выход в Город" - он вставлен в тяжелую
черную раму, - почти пуст. От стены к стене мечется женщина, не старая
еще, лет примерно сорока, судя по виду - из провинции. Она, непрерывно
всхлипывая, причитает:
"Доча! Как же ты! Чемоданы! Hу доченька! Украли! Все там! Доча!
Доча же!.."
Под колонной стоит маленькая - ей лет семь - опрятно одетая
девочка: короткая темно-зеленая курточка, белые колготки, нарядные
желтые сандалии, и на голове - два огромных белых банта. Каштановые
волосы и васильковые глаза. Она не плачет.
Глаза тела Г. равнодушно рассматривают всю эту сцену.
Вскоре в городе была зафиксирована серия убийств, совершенных с
беспрецедентной жестокостью. Оборвалась она так же внезапно, как и
началась.



Г. скрючился на полузатонувшем обломке, тело его наполовину в
воде. Сердце, дрожащее от напряжения, еще силится выдавить из себя
последние комки крови. Слюдяные губы едва шевелятся, изображая слова,
которые когда-то, много часов назад, Г. протолкал через затянутое
льдинками горло.
Этих слов никто не слышит, но сам он их пока еще помнит.
"Куда они едут,
Все эти люди?
Уснуть бы..."

----------------------------------------------------------------------