"Кейт Коскарелли. На первых ролях " - читать интересную книгу автора

благочестивый человек и крайне консервативен. Как по-вашему, что он сделает?
Выгонит своего сына из дома или будет его защищать? - прошипела она ядовито.
- Мы были тогда глупыми детьми, и, кроме того, я напился до
умопомрачения, - запротестовал Фрэнк, хотя было очевидно, что Леверн попала
не в бровь, а в глаз.
- Ну что ж... Только помните, что Банни рассказывает мне все... Все,
поняли? Каждое слово, каждую историю, которой вы с ней делитесь!
Глаза женщины блестели злобным удовлетворением.
- У меня также хранится омерзительное письмо, которое он написал вам
перед свадьбой, и поверьте, оно надежно запрятано в банковском сейфе. Бедный
маленький гомик раскрыл перед вами душу, не так ли? Изливает свои чувства,
извиняется за то, что совратил вас. Как романтично! Неужели можно кого-то
совратить против воли, особенно представителя своего пола? Что-то,
сомнительно.
- Откуда у вас письмо? Банни дала? - взорвался Фрэнк.
- Не ваше дело, как я его получила! Просто делаю все, чтобы защитить
свою дочь.
- Вы омерзительны! Неудивительно, что Банни на себя не похожа! Вы ей
жизнь губите!
- Как вы смеете говорить о ней такое?! Немедленно убирайтесь из этого
дома! - объявила Леверн. - И, черт возьми, вам лучше вести себя прилично и
держать рот на замке, иначе я вываляю вас, вашу семью и вашего
дружка-извращенца в такой грязи, что никогда не сможете отмыться! Сами
знаете, как бульварные газетенки набросятся на эту историю!
И, швырнув ему в лицо последнюю угрозу, Леверн повернулась и выплыла из
комнаты, не глядя на поверженного врага.
Фрэнк оглядел длинный обеденный стол в стиле барокко с остатками
завтрака, и при виде расплывшейся по тарелке холодной яичницы к горлу
подступила тошнота.
Одним движением руки он смел на пол посуду, стаканы и еду; брызги
апельсинового сока, кофе, клубничного джема и яичного желтка разлетелись по
стенам и мебели. Боже праведный, он в рот не сможет больше взять ни кусочка
яичницы до конца жизни.
В одно мгновение распался его брак. Фрэнк станет чужим для милой,
маленькой дочурки, которую он так любит. Никогда больше не держать ему в
объятьях добрую, нежную девочку-женщину, ставшую его женой. Леверн сумела
его раздавить, легко, как таракана. Если бы на карте стояла только его
собственная репутация, Фрэнк боролся бы с ней зубами и когтями, но рисковать
жизнью друга не мог - нельзя топтать других, только чтобы привести свою
жизнь в порядок. Будь она проклята!
Фрэнк швырнул салфетку на осколки хэвилендского фарфора, серебряные
столовые приборы и разбитый хрусталь баккара, думая о том, с каким
наслаждением уничтожил бы все дорогие претенциозные предметы роскоши в этом
доме. Он ненавидел здесь каждый уголок и с отвращением относился к жалким
попыткам Леверн купить респектабельность и благородство.
Фрэнк сам, рожденный в богатой знатной семье, был с детства приучен не
хвастаться и не бросаться деньгами, не выставлять их напоказ и либо тратить
их осмотрительно, либо не тратить вообще.
Удерживаясь от искушения разгромить всю комнату, он вышел, пересек
отделанный мрамором холл, взлетел по величественным ступенькам лестницы,