"Олег Костман. Сильнее времени" - читать интересную книгу автора

мол, брось расстраиваться, другим бы твои заботы... Бывали случаи, когда,
повинуясь какому-то внезапному порыву, перед ним начинали исповедоваться
совершенно незнакомые люди. Не совета искали они - он редко давал
кому-нибудь советы - понимания.
Только такое случалось нечасто. Большинству он казался весьма недалеким
суховатым молчуном, равнодушным к радостям жизни. Основания для этого
имелись: он никогда не стремился быть модным - ни в одежде, ни в
интересах, ни в пристрастиях, избегал обычно шумных компаний. А если все
же оказывался в них, то предпочитал молчать сам и не разделял всеобщих
восторгов теми, кого обычно называют душой общества. Прочная репутация
неудачника сложилась у него и в личной жизни, и в служебных делах. Давно
обогнали его на должностной лестнице те, кто пришел работать значительно
позже. А он все сидел за тем же самым столом, куда его посадили в первый
день, и на той же самой ставке, которая значилась в приказе о его
зачислении на работу.
Мне и другим, кто был знаком с ним получше, все это казалось странным -
ведь мы-то знали, каким ярким и остроумным собеседником он может быть,
какая огромная эрудиция скрывается за его почти всегдашней отрешенностью и
молчанием. Но мало ли как может складываться у человека жизнь!
И вдруг такая развязка!
Я тут же отправился к нему. Весь день заняли обычные в этой ситуации
хлопоты - надо было помочь родственникам и тем немногим, кто пришел
разделить их горе, проделать все неизбежные в таких случаях процедуры. На
следующий день мы хоронили его. Моросил нудный дождь. Все прошло тихо и
незаметно, без громких речей и пышных венков.
Занятый этими печальными обязанностями, я совсем забыл о своем
таинственном госте. И лишь вечером, дома, когда я опять услышал негромкий
стук в дверь, вспомнил о нем и понял - он вернулся.


Честно говоря, сейчас у меня не было никакого желания его видеть. Не
зажигая света, сидел я в сгустившихся сумерках с фотографией Ильи в руках.
Не до гостей мне было в эту пору. И я подумал, что впущу его лишь на
несколько минут - только чтобы сказать, что у нас, в двадцатом веке,
случаются такие ситуации, когда простительны нарушения обещаний.
Но не сказал ни слова.
Потому что когда он вошел, включил свет и положил на стол принесенную
стопку папок - обычных картонных папок, которые всегда можно купить в
любом магазине канцтоваров, - все поплыло у меня перед глазами. На корешке
каждой из них я увидел надпись, сделанную характерным размашистым
почерком, не узнать который было невозможно. Точно такими же легкими
летящими буквами была надписана фотография в моих руках.
- У меня в запасе два часа. Я проведу их у вас, - безо всяких
предисловий спокойно сказал гость. - Просмотрите то, что я принес. Может
быть, вам потребуются от меня какие-нибудь пояснения...
- Это в самом деле главные слова эпохи?
- Да...
Дрожащими пальцами я развязал тесемки первой папки. Края папки были
слегка обгоревшими, словно кто-то бросил ее в огонь, но огонь этот вдруг
погас... Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди.