"Анатолий Костишин. Зона вечной мерзлоты " - читать интересную книгу автора

переулки в надежде, что коротким путем выйдут к свету. Я мечусь, как
раненый, по улице, мне так хочется выйти к свету, но и сигануть в переулок
страшно, вдруг попаду в тупик...
Тогда я первый раз переночевал на картонной подстилке за лестницей в
подъезде. Когда утром выполз на улицу, морозный туман рассеялся. Показалось
солнце, мертвое и холодное, посылая окоченевшему миру свои негреющие лучи.
Легкие снежинки перестали сыпаться на землю. Улицы были серыми и безлюдными.
В школу я не пошел. Целый день, как неприкаянный, я носился по городу,
протопав его вдоль и поперек. Вечерело, уставший и голодный, я сидел на
скамейке и тупо смотрел на мимо проходящих меня людей. Никогда еще дни не
были для меня такими долгими и мрачными.
Три-четыре дня я снова ничего не ел, еле держался на ногах. Ночевал,
где попало, чаще в подъездах, в подвалах и чердаках было жутко холодно. В
Пентагон не ходил, чтобы никого не довести до сердечного приступа своим
запущенным видом. Выглядел я истинным доходягой: лицо помятое, бледно-серое,
под глазами синие круги, волосы жирные и слипшиеся.
Я уже и не помню, зачем забрел в "Санта-Барбару", так называли
городской парк из-за полукруглой арки перед входом. Наверное, мне хотелось
инстинктивно быть поближе к людям.
В парке активно бурлила ночная жизнь, шастали люди, они спрашивали, нет
ли у меня курева, как будто на моей физиономии было написано: "Магазин
открыт". На скамейках сидели мужчины: по двое, по трое, оживленно
разговаривая между собой; пары вставали и уходили, на их места садились
другие. Я спиной чувствовал ощупывающие, настороженные взгляды, казалось,
даже различал чуть слышный шепот, доносящийся со скамеек. Было здесь и много
пожилых, их вид и взгляд были опустошенными, как у бомжей, которые уже
потеряли надежду, когда-нибудь вернуть свой первоначальный человеческий
облик. Среди пацанов, которые стояли чуть поодаль отдельной стаей, я узнал
Комара. Мы увидели друг друга. Он смерил меня удивленным взглядом и, что-то
негромко сказал, стоявшему возле него парню; оба гадко засмеялись. Мне
показалось, что они смеются надо мной. Комаров был моим одноклассником по
Пентагону. Я интуитивно чувствовал - вечернее сборище мужиков и пацанов в
Санта-Барбаре происходит не случайно, это напрягало.
С тоскливой безнадежностью я всматривался в темноту необъятного неба,
чувствуя себя брошенным, одиноким. Меня снова захлестнула волна ненависти к
усыновителям и Петровичу.
Возле меня присел мужик - плотного сложения, хорошо одетый, грубоватое
лицо.
- Замерз?! - участливым тоном спросил он. Его лицо озарила приятная,
доверительная улыбка. Он придвинулся ближе ко мне.
- Нет, - сдавленным голосом ответил я, нервно облизав губы.
- Да нет, замерз, - и мужик заботливо прижал меня к своему пальто.
Внутри у меня все сжалось и напряглось, особенно когда чужие мужские
руки коснулись моих продрогших пальцев и стали их согревать, растирая. Лицо
мужика оказалось совсем близко: холодные глаза, тяжелый нос, грубые губы, я
инстинктивно отпрянул.
- Смотрю, ты совсем замерз?! - участливо произнес мужик. - Глотни, - он
достал из внутреннего кармана пальто плоскую бутылку. - Это коньяк, он тебя
согреет.
Я жадно сделал два глотка, горло сначала обдало кипятком, что выступили