"Александр Костюнин. Сплетение душ (Повесть-хроника)" - читать интересную книгу автора

Страна целую неделю ждала воззвания Верховного к народу! По этому
поводу тётка Шура Антонова, старшая мамина сестра, даже сложила частушку:

Атаману на-ше-му,
Вот так и по-па-ло-то.
Ну и мать его ети,
Не раскрывай хлеба-ло-то!

Припевка неизменно исполнялась с лихим, радостным задором, будто
воспевала долгожданную победу. Жила тётя Шура в районном центре - селе
Варнавино. Её муж, дядя Саша, получил повестку одновременно с отцом, и
теперь она оставалась одна с тремя детьми, мал мала меньше, на руках.

Этим вечером родители, приглушив свет лампы, пораньше уложили меня
спать. Засыпая, я видел, как они сидели, нежно обнявшись.
Утром собирались второпях.
Едем к военкомату. Там перемешались призывники и провожающие. Где плач
и причитания, где гармошка и плясовая. Отец передаёт машину своему напарнику
Николаю Карпову - у того ещё нет повестки, но через неделю уйдёт и он. Мы
стоим отдельной группой у деревянного забора, ждём команды. Отец рассеянно
суёт мне в руки какую-то сладость и, не отрываясь, молча глядит на мать.
Основное, видно, за ночь переговорили.
Мне пять лет. Я мало понимаю происходящее, однако надрывный плач
взрослых тяжело давит. Дали команду: "По машинам!"
Вой усилился. На прощание последние, главные слова.
Призывники, с трудом освобождаясь от цепких рук жён и матерей,
запрыгивают в кузов. Колонна тронулась. Мама ухватилась за задний борт и
висела на нём до тех пор, пока машина не вырвалась из рук. Сила, разлучающая
их, одолела.
Я стоял, внутренне сжавшись. Нижняя губа оттопырилась и слегка начала
подрагивать. Всю дорогу до дома мать, сдавив пальцы, вела меня за руку. Так
удерживают воздушный шарик, боясь упустить его в небо навсегда.

Вернулись в опустевший дом. В комнате жутковатая тишина, и по ней
чёрной угловатой трещиной стон матери... Из открытого ящика комода торчит
скомканное нижнее бельё. На боку лежит упавший стул. На вешалке - одинокий
свадебный костюм отца из дорогого бостона.
Как пустая мёртвая оболочка.

И началась новая жизнь военной поры. Общая для всех, но у каждого своя.
Писем от отца одно-два, ещё не с фронта. Где-то шоферит, что-то возит.
Потом письма обходят нас стороной. Как тифозных. Среди нередких похоронок
нашей - нет.
Зимние сумерки накрывают быстро. Улица становится пустой и неуютной,
хочется быстрее домой: к теплу, к свету, к матери. Помню, как после ужина мы
забрались с керосиновой лампой на русскую печку, и мать раскрыла старый
охотничий журнал. Показывает пальцем рисунок на обложке: лесная дорога,
силуэты двух охотников. И говорит, что это отец с дядей Сашей. Мне сомнения
ни к чему, и я надолго застываю с журналом в руках.
В один из таких вечеров кто-то постучал в дверь. Мать пошла открывать и