"Борис Костюковский. Жизнь как она есть " - читать интересную книгу авторасвоем кожаном костюме, низко опустив голову, тщательно сметает мусор с
дорожки, идущей от крыльца штаба вдоль высокого деревянного забора. Часовой подходит поближе к нему. Мы стоим недалеко. Я толкаю Лелю в бок: подойди, мол, к папке... Комок в горле, хочется закричать, но я знаю, что кричать нельзя. Ноги в ботиночках озябли, руки без варежек, покраснели. Шаг за шагом подходим ближе, и вдруг нас увидел папка. Увидел, улыбнулся как-то необычно, горько, чуть повернув голову в нашу сторону. Бледный, непривычно худой, но побритый, чистый. Часовой заметил нас и прикрикнул: - А ну отойдите, здесь вам не место! Мы отбегаем на несколько шагов и смотрим на отца. Смотрим. Мучительно смотрим... На крыльцо выходит командир и командует: - Довольно, проходите сюда. Папка выпрямляется, бросает на нас прощальный взгляд, идет. Позади него - часовой. И еще раз папка оборачивается, вдруг улыбается, так знакомо встряхивает головой, словно говорит: "Ничего, ничего, девочки мои, только не вешайте носы!" Он скрывается в глубине здания. Мы идем домой, ничего не видя и не слыша вокруг, и горько плачем. Дома подробно, как только можем, рассказываем маме все, что мы видели. Она держится - ни слезинки. - Ничего, детки, папка скоро вернется - он не виноват ни в чем, это какая-то ошибка. Разберутся. Но через несколько недель отца отправили из Дзержинска в Минск. Знаю, что мама раза два ездила туда, возила передачи - белье и продукты. В одну из недель мама раза три подряд все ездила в Минск. И вот привезла новость: такого-то числа будет суд над папкой. папке рубахи, готовила белье, варежки, теплые носки, сушила сухари. Отобрала свои и наши фотографии для папки. Нас готовила особенно тщательно, хотя мы и без того всегда были опрятны и скромно, но хорошо одеты. Она сделала нам какие-то обновки из своих старых платьев, связала всем беретики из шерсти. И все наставляла, чтобы мы не плакали "там", может, мы еще увидим папку. Она-то его не видела ни разу со дня ареста. Неллочка еще не ходила, но мама взяла и ее с собой в Минск. Приехал мамин дядя Александр и ее родной брат - тоже Александр, дядя Саша. И вот мы все - мама, нас четверо, двое дядьев - поехали поездом в Минск. Не знаю, какой это был суд: то ли областной, то ли республиканский, но это был закрытый суд. В здании суда (теперь здесь детская музыкальная школа) шел ремонт, крутом был мусор и строительные материалы. Мы промаялись почти полдня: мама несколько раз куда-то заходила, о чем-то спрашивала, сообщала нам: "Его еще не привели"... И потом наконец: "Привели!" И: "Суд уже начался". А потом всех нас пустили в какую-то пустую комнату, большую и светлую. От двери - прямо у окна - стул, а на нем... сидит папка, а по сторонам конвоиры с винтовками. Нам разрешили свидание на время перерыва судебного заседания. Мы стояли у стены и смотрели на отца, а он на нас. Неллочку мама держала на руках. Не помню, говорили мы с папкой или так все время и промолчали. Наверное, не говорили, иначе бы я помнила. Слишком |
|
|