"Олег Котенко. Тернистые дороги времени" - читать интересную книгу автора

вдохновение". По мнению Грушницкого, так могли рассуждать только
"штатские":
некогда прослужив в армии многим больше двух положенных лет срочной
службы и дойдя до гордого офицерского звания "капитан", Владимир
Васильевич стал употреблять это определение в адрес каждого, кто не
относился к его окружению. Хотя и не был уверен, что делает правильно. В
данном случае "штатские" - это все остальные, кто не работает в Институте.
Но вернемся к мыслям, проносящимся в голове усталого профессора.
Действительно, десять лет назал он был молод и горяч, силен духом и
крепок волей. Готов был горы свернуть, и не существовало неразрешимых
проблем. Так и возник бредовый, если судить на трезвую и, не в обиду будь
сказано, здоровую голову, но абсолютно "научновыглядящий", как любил
говорить сам Грушницкий в молодости, если судить умом ученого, опять же не
в обиду будь сказано, проект под таким же бредовым названием "Дорога
времени".
Сколько всего было сделано за десять лет... Перечислять бесполезно, да
и не припомнишь всего, что там было. Были ошибки, которые искуплялись
долгими бессонными ночами, а потом дигнозами меланхоличного доктора:
переутомление. "Отдыхать надо", - говорил он голосом сибирского
целителя, покато кивая головой. Грушницкий улыбнулся, вспомнив комичное
выражение лица Геннадия Андреевича Левина, почти всю жизнь проработавшего
в Институте врачом. Местным доктором, так сказать. Оно и понятно,
занимаются ведь в злосчастном заведении черт знает чем. Такую науку
выдумали, даже не выговоришь с первого раза: хрономониторология. А,
спрашивается, зачем?
Конечно, человек ведь царь природы, а под "природой" с недавнего
времени понимается не только обычная земная среда обитания, а вместе с ней
и космическое пространство, и... Ну, это еще ничего, цветочки, как
говорится.
Космос он и есть космос, а существует, по мнению уважаемого товарища
Ценценова, закадычного друга профессора Грушницкого, для того, чтобы его
исследовать. Так ведь дальше пошли, на время замахнулись. А кто замахнулся?
Грушницкий и замахнулся, чтоб ему жить сто лет. Построил кучу приборов,
агрегатов, установок и прочих непременных аттрибутов технического
прогресса.
И вот десять лет уж мучается, а только вихри и видели.
Наконец, коридор закончился и резко перешел в огромный зал с
белоснежными, как в кабинете стоматолога, стенами. Кроме того, зал был
заполнен ярким белым светом, который тысячекратно отражаясь от стен, до
боли резал глаза. Посреди зала надрывным ревом исходила та самая установка
"ДВ-ГВВ", сверкающая кучей никелированных трубочек и стеклянных экранов.
Спешно надет белый халат с крошечной подпалинкой на правом кармане -
горящая сигарета в карман завалилась, чисто профессорская растерянность...
пожалуй, только художники могут посоревноваться в этом деле с
профессорами.
Как водится в таких случаях, от халата тут же что-то оторвалось и
покатилось под стол у стены. Скорее всего, это была пуговица; на почти
остром накрахмаленном халате торчало уже несколько пучков белых ниток.
Там, где должны быть пуговицы. Все некогда.
Грушницкий подбежал к огромному экрану, сотворенному по специальному