"Юрий Коваль. От красных ворот" - читать интересную книгу автора

Автобус мчался по шоссе, мы бежали вдоль дороги. И нам, и автобусу надо
было сойтись в одной точке, у которой уже толпился народ. Эта точка
называлась "Карманово".
Автобус все-таки нас опередил. Он уже стоял, а мы еще бежали, но
шофер-добряк видел нас, бегущих, и не торопился отъехать.
Мы добежали, мы ввалились в автобус, мы сбросили рюкзаки, мы уселись на
эти особенные автобусные диванчики, мы устроились, и все пассажиры
устроились, и мы могли уже ехать. Шофер почему-то медлил. Может быть, он
прикуривал?
Я глянул в открытую дверь автобуса и увидел на улице, на обочине шоссе,
маленькую беленькую собачонку, чью породу так верно определил Боря. Она
смотрела в автобус, Шофер медлил или прикуривал. Мы уже сйоосили рюкзаки и
сидели на особенных автобусных диванчиках. Мы отирали мгновенный пот. Боря
уже не спешил, он не опоздал. Шофер все прикуривал. Собачонка смотрела в
автобус, на меня.
Просто так, от нечего делать, по-лентяйски я сделал губами тот самый
немыслимый и беспардонный звук, то самое "пцупцу", о котором я уже
рассказывал. Маленькая беленькая собачонка ринулась в автобус, мигом
спряталась под тот особенный автобусный диванчик, на котором сидел я, и
затаилась у моих ног.
Пассажиры автобуса заметили это, но сделали вид, что ничего не
заметили. Шофер прикурил, двери закрылись, и мы поехали.
Брат мой Боря должен был что-то сказать. Мое вторичное малопардонное
"пцу-пцу", которое привело к известному результату, удивило его. Удивило его
и поведение маленькой беленькой собачонки, которая сидела сейчас у моих ног
под тем особенным автобусным диванчиком.
Брат мой Боря, мой единственный братик, сказал:
- Гладкошерстные фокстерьеры, - сказал он, - встречаются реже, чем
жесткошерстные.
Так и не говорил Боря ничего более, пока мы тряслись в автобусе. Он
долго оставался автором этих двух гениальных фраз.
Но когда мы сели в поезд, в электричку, в городе Дмитрове и когда
маленькая беленькая собачонка устроилась у моих ног под той особенной
деревянной лавочкой, Боря сказал фразу малогениальную.
Я вначале ее даже не услыхал, я надеялся, что он не станет ее
повторять, я думал, он понимает, что ему никогда в жизни не надо говорить
малогениальных фраз.
Но Боря-чудак все-таки повторил ее.
- А что скажет отец? - повторил он.
Что скажет отец, знали, конечно, все. Знал я, и знал мой Брат Боря. Бсе
жители нашего дома у Красных вориглгали-, чпт скажет отец.
Отец мой, мой дорогой отец, которого давно уже нет на свете, не любил
домашних животных. Он не любил никаких домашних животных, кроме, конечно,
лошадей. Он обожал лошадей, и страсть к лошадям погубила в нем возможные
страсти к другим домашним животным. Он не любил никаких домашних животных, и
особенно свиней.
Отец мой в юности, далеко-далеко, в той деревенской своей юности, когда
он и не знал, что такое город, в той юности отец имел лошадей.
Сам он их, конечно, не имел, их имел его отец, то есть мой дед. А мой
отец пас этих лошадей и гонял их в ночное. На ночь уводил он их из деревни в