"Дидье ван Ковелер. Явление " - читать интересную книгу автора

семнадцать лет и которого лицезрел каждое утро, не более чем пустое
отражение. Уйдя из жизни через несколько дней после меня, он ни разу не
подал признаков жизни, ни разу не навестил меня в моем преддверии рая.
Попав, несомненно, прямиком на небеса, через "служебные" врата, он потерял
интерес к участи, которой я ему обязан.
Как бы там ни было, Натали, на данный момент нить между нами настолько
тонка, что позволяет мне общаться с тобой лишь через это компьютерное
вторжение, на которое ты так болезненно отреагировала. И я очень огорчен
этим. Я бы хотел предостеречь тебя от черных мыслей, проецируемых тобой и
поджидающих тебя здесь. Я так нуждаюсь в тебе, в полном владении твоим умом,
твоими природными барьерами, твоей энергией, твоими знаниями. Мне бы не
хотелось, чтобы ты приехала на встречу со мной ослабевшей. Но, может быть,
так и надо? Пути Господни, мне это известно лучше, чем кому бы то ни было,
подчас так же извилисты и скверно вымощены, как и иногда подменяющий их
случай.
И вот уже смутно напоминающий меня силуэт обретает в твоем сознании
очертания, пока ты дремлешь, укачанная быстрым бегом облаков, скользящих за
иллюминатором. Занятно, что я кажусь тебе таким молодым... Знаешь, ведь мне
было уже пятьдесят семь лет, милая сестричка из потустороннего мира, когда
провидение на мою беду обрушилось на меня. И только в семьдесят четыре года
я наконец отдал Богу душу, хотя в моем случае данное выражение не имеет,
увы, никакого смысла.
Но ничто на протяжении всей моей долгой жизни не смогло изменить моей
природы: тихий, ровного нрава, упорный и преданный ребенок, каким я был,
продолжал жить, не изменяя своим детским привычкам, в том набожном старике,
которого осаждали толпы больных и нищих. В этом свидетеле поневоле,
обладателе чудесной тильмы, орудии божественной воли, "человеке Девы",
которого поселили в богатых покоях, кормили досыта, по воскресеньям выносили
на всеобщее обозрение, словно святые дары, и который приветствовал взывающую
к нему толпу скорее с выражением покорности судьбе, нежели с высокомерием...
Благодаря ниспосланной мне глухоте, хоть сколько-то скрасившей последние
годы моей жизни, все возносимые мне почести происходили при моем полном
неведении; к несчастью, теперь все вернулось на круги своя: после смерти я
вновь обрел слух и теперь мужественно переношу миллионы молитв, на которые у
меня нет возможности ответить.
Я так и не узнал, почему Пресвятая Дева держит меня узником в своих
глазах, зато я знаю, чего ожидаю от тебя, Натали, на что надеюсь и чего
опасаюсь. Вполне возможно, что встреча со мной причинит тебе боль. И не
знаю, пойдет ли тебе это на пользу. Но лишь ты властна освободить меня; мне
так нужно верить в это.

* * *

Похоже, в мире осталась только одна авиакомпания, не запрещающая курить
на борту своих самолетов; и надо же было мне попасть именно на ее рейс.
Спустившись с трапа первой, со страшной мигренью, горящим горлом и
невероятным жжением в желудке после специй "Аэромексико", я уже минут пять
топчусь за желтой линией, ожидая, пока четверо полицейских соблаговолят
открыть свои будки. Когда они наконец заканчивают свое копошение и один из
них знаком подзывает меня, ему хватает беглого взгляда на мой паспорт, чтобы