"Елена Ковалевская. Письмо с которого все началось " - читать интересную книгу автора

словно ждал, ни тени удивления на лице. - Благословите.
Он протягивает свою маленькую сухонькую ручку, осеняет меня знамением.
- Сейчас ступай дочь моя, - благообразный такой старичок, только взгляд
у него холодный, точно у змеи. - А после вечерней трапезы зайди ко мне.
Чую, предстоит мне тяжелый разговор. Епископ известен как очень
дотошный и въедливый человек, от которого ничего невозможно скрыть. Недаром
его называют Старым Лисом. Что ж теперь на своей шкуре придется убедиться:
прозвища в орденах просто так не дают.
- Брат Иннокентий, проводи сестру в ее келью, - тем временем
распорядился Констанс.
Брат, который стоял поблизости - подпирал колонну, ни слова не говоря,
смиренно поклонился, развернулся и строевым шагом двинулся по галерее. Я
заторопилась следом.
- Могу ли я ополоснуться с дороги? - говорю ему в спину, а точнее в
лопатки. Вот громадина!
- Безусловно, сестра, безусловно... - отвечает он. Ну и голос! Что
трубы Возвестника. - Я покажу тебе келью, а там послушники проводят, -
киваю, но вряд ли это ему видно; на спине у него глаз нет, или я пока их не
заметила.
Монастырь у варфоломейцев огромный; мы все идем и идем по коридорам и
переходам. На пути встречаются братья, спешащие по своим делам. До чего же
их много стало в последнее время! И откуда только набирают?
Наконец мы пришли в гостевой флигель, где мне выделили маленькую келью
размером четыре на семь шагов, куда помещался только жесткий топчан да
столик с кувшином и тазом для умывания. Свет в помещение проникал через
узкое окошко-бойницу. На стене над изголовьем кровати висел бронзовый крест.
Ох, и богато же живут братья Варфоломея Карающего, раз Знак Божий в кельях
для странствующих монахов из бронзы повесили. Хотя в остальном не видно и
следа роскоши. Ведь те, кто стремится служить Господу нашему, всегда дают
обеты бедности, смирения, послушания, и еще множество других, среди которых
присутствует, конечно же, целибат. Впрочем, этот обет дают все, кто
стремится оказаться под милостивой, но твердой рукой церковной власти.
Церковь - очень сильная и могущественная организация, чтобы с ней
спорить, а уж противостоять ей - и думать нечего. Нас много, и мы слуги
Господни, его карающая и милующая длань. Чаще всего карающая.
Я из единственного Боевого Женского Ордена Святой Великомученицы Софии
Костелийской, и жизнь в ордене, уж у нас-то точно, сложная и трудная. Но кто
мы такие чтоб сетовать на это? Всего лишь орудия, исполняющие Его волю на
этой грешной земле, уж по собственному ли разумению или по принуждению...
Для своего успокоения можем считать, что по собственному, а то если не
выполнил задание - 'урок Господа' - то упокой Он душу - в данном случае -
твою. Amen.
Упокаивая грешника, мы берем его прегрешения на себя, душу его очищаем
и в Рай отправляем. Дальше нам их в свою очередь мать настоятельница
отпускает. А уж ей кто? Епископ, не менее. Иначе столько грехов простому
священнику нипочем, не списать и за десяток лет. Вот какие люди-то грешные,
или точнее - стольких пришлось положить во имя истиной Веры. А в остальном,
мы кроткие и смиренные верующие убийцы.

Уже в купальнях сидя в большой бочке с горячей водой, я сотворила