"Василий Павлович Козаченко. Горячие руки (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

- Т-т-а-а-ак! Невесело живется вам, товарищи!
Порывисто переступил через порог, подошел к плите и бросил свою торбу
на почерневшую, истертую доску, служившую нам столом.
Мы неотрывно следили за ним глазами, видели, что происходит что-то
необычайное, невиданное, и ничего не могли понять.
А он уже разрывал своими большими, красными руками на ровные небольшие
куски ржаную буханку и совал их по очереди ках"дому из нас. Разломав
первую, взялся за вторую. И все же не рассчитал, хлеба на всех не хватило.
Тогда он достал из торбы десяток выпеченных из кислого теста пышных
деревенских пирожков. Взял один на ладонь, осмотрел зачем-то его, немного
поколебался н, быстро разломав пополам, выковырнул и высыпал из него на
расстеленную торбу начинку.
И снова широко и жалостно улыбнулся.
- Вам, то-в-в-арищи, фа-а-соли сейчас нельзя, - пирожки, оказывается
были с вареной фасолью. -М-может очень повредить.
Нет, он не заикался, только разговаривал несколько замедленно,
растягивая некоторые буквы и отдельные слова, как человек, получивший
контузию. Когда разносит разломанные и выпотрошенные от фасоли пирожки,
тянул левую ногу. Нам сразу бросилось в глаза, что она у него не сгибается
в колене.
Раздал нам все, что у него было, оставив при себе пустую торбу и кучку
начинки из вареной фасоли. Оперся плечом о стену и теперь уже довольно
улыбнулся.
И кто бы там что ни говорил, но это было настоящее ошеломляющее своей
неожиданностью чудо. Мы - кто лежал, а кто уже и сидел на соломе -
смотрели на при ветливого пришельца, который неизвестно откуда и как здесь
очутился, держа в руках куски настоящего пахучего, такого пахучего, что у
нас даже дух захватило, ржа кого, сытного хлеба. Хлеба, которого мы не
видели даже издали вот уже несколько месяцев.
- Ешьте, тов-варищи, прошу... Не беспокойтесь, Яринка обязательно
передаст еще, об-бязательно! Она чуд-десная, чтоб вы знали, дивчина -
Яринка...
И мы, веря и не веря, слушали, удивляясь и ничего не понимая в том, что
произошло и при чем тут чудесная девушка Яринка; как завороженные,
покорились, схватили каждый свой кусок и набили себе полные рты чем-то
невыразимо сладким, необыкновенно духовитым и мягким...
Один только двадцатилетний украинец Володя Сибиряк, прозванный так
потому, что и вправду был родом из Сибири, лежал, как и перед тем,
неподвижно. Хлеб держал, сжав в кулаке, близко у самого рта, но не ел. Не
мог есть. Не воспринимал уже, наверное, померкшим сознанием, что у него в
руке хлеб, не знал, что с ним делать. И только тяжело, с хрипом вдыхал
впалой грудью свежий запах хлеба. На запекшихся, тонких, как шнурки, губах
его играла слабая детская улыбка, а из широко раскрытых больших глаз,
которые бессознательно уставились в потолок, одна за другой выступали и
скатывались по желтым, запавшим щекам круглые, прозрачные горошинки слез.
Должно быть, острый запах свежего хлеба вызвал в угасающем сознании
дорогие видения родного края, и, может, в это мгновение перед его
потухшими, немигающими глазами возникли родной дом, родители, любимая
девушка... И мы, заметив эти слезы и эту слабую улыбку, уже не хотели
тревожить парня.