"Азамат Козаев. Глава из вовсе неисторического романа Одиссей" - читать интересную книгу автора

голову так резко дернуло назад, что не будь он мгновенно убит стрелой,
вырвавшей ему нижнюю челюсть вместе с мозгом, он упал бы с поломанной
шеей. Мертвое тело повалилось на стол, сметая на пол, амфоры с вином,
хлеб, мясо, сыр, а стрела упала позади, долетев до стены, с оперением
вымазанным кровью, и собравшим на себя мозг незадачливого жениха.
- Что ты делаешь? - заорал Эвримах, -Ты обезумел, как кентавр Несс!
- П-падаль! - грохотал Лаэртид. -Тебе было двадцать, когда я уплывал с
Итаки под Трою, и за двадцать прошедших лет, я, наверное, так изменился,
что ты нагло попрекаешь меня моим же собственным хлебом в моем же
собственном доме, и скалишь свои кривые, крысиные зубы, глядя мне прямо в
глаза, с-сучье семя!
- Одиссей! - только и выговорил Эвримах, пятясь. -Одиссей!
- Да, я хозяин Итаки, козий вы горох! Да, могильные черви, я Одиссей!
Лаэртид натянул лук, и стрела оскалилась единственным своим зубом прямо
против Эвримаха. Жених словно физически почувствовал, как стрела прошивает
его насквозь будто костяная игла швеи - домотканное полотно, и не будет
спасенья от ее единственного клыка и похолодел, и душа укатилась куда-то в
пятки.
- Он не помилует! - заорал Эвримах, мгновенно трезвея и хватаясь за
меч. -Обещаем же восполнение убыли скоту и прочим запасам, друзья!
- Нет!
Стрела пробила Эвримахово сердце, разорвав на куски, и, выйдя из спины,
упала на пол первой. На стрелу следом повалился мертвый Эвримах. А дальше
началась бойня. Веревку на Одиссеевом запястье тетива изорвала в клочья,
Лаэртид быстро намотал пеплос на левую руку и стрелял без передышки,
срывая горло страшным криком, пока не кончились стрелы. А когда стрелы
кончились, выхватил из-под тронной лавки огромный колун и разогнал женихов
с их короткими мечами по всей зале. Они тщетно барабанили в запертые
двери, кричали, умирая, умоляли, просили, угрожали, отчаянно-смело
бросались под меч Телемаха, топор Одиссея, копья Эвмея и Филотия и падали
изрубленные, пронзенные, иссеченные. Одиссей был страшен, кровь заляпала
его с ног до головы, ошметки чужих мозгов он отряхивал с волос и броды,
первейший итакиец кричал, перекосив рот, так страшно, что обезумевший от
страха Телемах, вторил отцу в голос и безжалостно рубил, рубил, глуша
снедавший его ужас. Одиссеид в капусту изрубил Алкидика, Эпименида, на
копьях слуг повисли Агелай и Амфином, Одиссей уродовал огромным топором
лица и ни один не остался после него узнаваемым в лицо. Все женихи полегли
друг на друга, и когда не осталось ни одного, распаленный злобой Одиссей
набросился на запертые двери и прорубив в них огромную дыру, просто вынес
обе створки во двор.
- Не пускай женщин в залу! - только и успел выкрикнуть Одиссей и унесся
куда-то. Телемах, с полубезумным взглядом, дрожащий как одинокий лист на
северном ветру, опустился на чей-то труп, прямо в лужу крови. Эвмей с
Филотием пятились задом, пока не уперлись спинами в стену. Какая-то
служанка побойчее, заглянув в высаженную дверь, завизжала от ужаса и этот
крик вывел слуг из невменяемости, они выскочили наружу, подняли остатки
двери и привалили к дверному проему.
- Работать, работать, бездельницы! - закричал Эвмей. -Или в доме работа
перевелась?
Филотий прибежал с остальными слугами-мужчинами и те замерли на пороге