"Михаил Эммануилович Козаков. Мещанин Адамейко " - читать интересную книгу автора

близко Ардальону Порфирьевичу. - Гражданин, дозвольте папироску!
- Не курю.
- Жаль. Дитячий супчик, я вам говорю! - кивнул он опять на человека у
витрины, вынимая и кармана шинели коробку папирос. - Позорная специальность,
я вам скажу. Теперь много этих развелось паразитов: пятилетка какая-нибудь
жалостная слезно у граждан вымолит, а он у ей отбирает для своих взрослых
надобностей. Справедливость! Видал, какой Карла-Марс?! Вот что я вам скажу,
гражданин...
Но Адамейко его уже не слушал.
Он мог беспрепятственно продолжать свой путь, освобожденный уже
трамваем, но это, очевидно, не входило теперь в его намерения. Он повернулся
спиной к инвалиду и одну минуту пристально всматривался в человека, так
уверенно и решительно защитившего только что нищенствующих ребятишек.
Неизвестно, что сделал бы потом Ардальон Порфирьевич, - может быть,
мгновенно он перестал бы думать об этом человеке и завернул бы за угол
С-ской улицы, - но стоявший у витрины подошел вдруг опять к ребятишкам,
только что получившим милостыню от нескольких посетителей кондитерской, и
Ардальон Порфирьевич вновь услышал его густой, чуть рокочущий голос:
- Сдавай, Галька, а то еще потеряешь. И потом монета, может, грязная
бывает: ребенку, говорят, не заразиться б!... Давай, девонька... И ты,
сынок.
Он отобрал у них деньги и отошел на прежнее место.
"Боится заразы, каков?!" - усмехнулся про себя удивленный Ардальон
Порфирьевич.
- Вот узнаем-с... - почти уже вслух проговорил он. - И насчет твоей
справедливости... да... Каков ты...
Он вдруг подошел к витрине и, чуть пригнув в поклоне голову, обратился
к неизвестному:
- Адамейко, Ардальон Порфирьевич Адамейко. Это я... заинтересован
очень, потому три минуты бескорыстно наблюдаю...
- Не воспрещается, - коротко, и словно не удивившись, ответил тот. - И
продолжать можете, коли других занятий у вас не осталось.
Усмехнулся и тотчас же озабоченно посмотрел в сторону стоявших на посту
детей: сегодня им шла удача, им и кондитерской.
- Адамейко я... - повторил опять для чего-то Ардальон Порфирьевич.
- Слыхал уже. И безразлично! Поверьте на слово! Адамейко или, как
моя, - Сухов, - все едино безразлично. Кабы польза от этого!
- Нетерпеливость - ее враг. Враг! - заметьте... Вот ребятишки...
Знакомые-то ваши, Галочка и мальчик... Они, хоть и простудиться и заразиться
могут, но к терпенью приучаются. И потому польза видимая и для других... Для
вас, к примеру в данном деле!
Сухов бросил на него сердитый взгляд и настороженно нахмурил брови.
Адамейко заметил это.
- Я это все говорю - на честное слово, поверьте! - совершенно
бескорыстно. Ибо какая тут может быть для меня корысть? - продолжал Ардальон
Порфирьевич, изобразив свою незаинтересованность выразительным поджатием
губ. - Сами понимаете: если б был я, скажем, советский смотритель по детским
делам или по борьбе с корыстной эксплуатацией чужих детей...
- Дети - мои, родные! - не сдержался Сухов.
- ...или даже собственных, о чем в газетах обстоятельно пишут... -