"Михаил Эммануилович Козаков. Полтора-Хама " - читать интересную книгу авторахрама Христова - никому! Еще крепка в памяти была тяжелая дубовая рама,
обрамлявшая упрямый совиный лик бабки Анфисы, незримо присутствовавшей все годы в сохранившей свои устои сыроколотовской семье. Еще не утеряла Нюточка своей трепетной веры в православный Христов храм, в купель и аналой, в святцы и канон всея Руси - прирученной церковью, от скопного страху - благоверующей, богонепокидающей. И сильна еще стоустая, стоязыкая молва дыровского люда, клеймящего позором непокорных церковных отступников... И в ночи, тягучие и душные, мечтала только о любви - замужестве. И вдруг свершилось: пришли и любовь и замужество. Но вместе с ними пришла для Нюточки Сыроколотовой и гибель. А когда нашли Нюточку мертвой, сразу и не догадались о подлинной причине ее смерти. Однако в силу своей обычной привычки, повествователь успел уже - упоминанием о Нюточкиной смерти - огорчить внимательного читателя, может быть, даже уменьшить интерес его к этому повествованию, и сознание этого вынуждает нас продолжать его в дальнейшем последовательно, не раскрывая раньше времени значения и роли каждого из упомянутых здесь лиц, которые, каждое по-своему, в той или другой мере - сознательно или бессознательно - способствовали Нюточкиной гибели. Но есть еще одна причина, требующая сейчас же со стороны повествователя оговорки: оговорка эта вызвана желанием сообщить читателю, что одно из упоминавшихся уже здесь лиц никак не повлияло, однако, на судьбу Нюточки Сыроколотовой, ничем не повинно перед ней и введено в это повествование самостоятельным "героем". Это лицо - Юзя. сам город, почем повествователь в дальнейшем позволит себе говорить о нем и его горожанах подробней - в искреннем предположении, что тем самым исправит до некоторой степени ошибку тех, кто до сих пор или совсем не замечал его (как, например, старые географы), или видел это в уже самые последние годы, когда заштатный Дыровск начал помаленьку преображаться по прообразу знаменитых и великих русских городов. Вот то краткое и вынужденное "предисловие", которое (да простит нас читатель!) из-за рассеянности повествователя и по ряду других причин не появилось в начале этой повести. ГЛАВА ПЯТАЯ. Туберкулезный Юзя и жизнелюб Вертигалов После описанной нами встречи Юзя не приходил более к сыроколотовскому крыльцу. Вначале потому, что пришлось вечерами, после службы в больничной канцелярии, долгими, тоскливыми часами сидеть подле расхворавшейся туберкулезной матери-старушки, а позже - уже потому, что ему, как и всему городу, стало вдруг известно, что дочь Сидора Африкановича Сыроколотова добровольно покидает службу и выходит вскоре замуж. - Та-ак... вот что-о!... - сказал он только, выслушав воскресным утром сообщение соседки, пришедшей навестить его мать. - Вот что-о... вот что, - повторял он несколько раз и почувствовал в тот момент, как душно вдруг стало горлу и тяжело - хилым, судорожно вздрогнувшим ногам. Инстинктивно захотелось опуститься на стул, на кровать, но чувствовал, что от этого еще больше ослабнет, что и соседка и мать могут случайно |
|
|